Иван Дроздов - Горячая верста

В другое время Бродов залюбовался бы открывающейся панорамой «Молота», но теперь он был слишком занят своими думами.

Бродов остановил машину в сторонке от проходных.

Из соседнего леса со стороны болотистых низин тянуло промозглой ноябрьской стужей; Бродов поежился, прибавил ходу.

В цех он вошел не со стороны главного входа — тут он мог бы встретиться с начальником цеха, обнаружить себя, — отыскал ворота, из которых шли большегрузные машины, юркнул в них и очутился рядом с нагревательными колодцами, в самом начале прокатного стана. Колодцы располагались на возвышенности, точно на гигантской сцене; там почти не видно было людей, и движения никакого не было, а только слышался глубокий беспрерывный шум да в вышине, под стеклянной крышей, сотрясая стены, передвигались краны. На толстых стальных канатах свисали почти до металлических плит пола лапы–крючья, приспособленные для захвата шеститонных раскаленных заготовок–слябов. Они передвигались медленно и походили на гигантские рыболовные крючки, поджидавшие добычу. Но добычи не было. И клети грубого обжима стояли без дела. Не было людей, — все, казалось, вымерло или погрузилось в заколдованный сон. Без действия стоял цех, вобравший в себя тысячи моторов, машин, механизмов, приборов — стан, таивший титаническую силу.

Из недельной его продукции можно сварить металлический ремень такой длины, что им можно опоясать земной шар. Бродов в день пуска стана сам высчитывал эти цифры. Давая интервью журналистам, он с гордостью говорил, что возглавляемый им, Бродовым, институт создавал систему автоматики для многих агрегатов стана. И ещё, выражая к стану свое собственное отношение, он сказал журналистам: даже развитая капиталистическая страна, имея такое сооружение, почитала бы себя богатой. И сказал фразу, которая обошла многие газеты: «Были времена, когда богатство нации определялось состоянием обуви, теперь же могущество страны наиболее полно выражает количество производимого металла, и не просто металла, а металлургической продукции широкого ассортимента». На вопрос журналистов о степени автоматизации стана Бродов отвечал одной и той же фразой: все процессы стана автоматизированы.

Теперь же, глядя на бездействующий стан, подумал: «Вот тебе и автоматизация». Подстегнутый этой мыслью и раздраженный ею, он уже хотел послать кого–нибудь за начальником цеха и уже взошел на металлическую лестницу, ведущую на «сцену» с нагревательными колодцами, но тут в одно мгновение стан пробудился, тысячи колес, шестерен, валков закрутились, лампочки на щитах вспыхнули и замигали, а в следующий миг пол «сцены» с лязгом разломился и дымящие огнем пасти колодцев разверзлись; из недр их, ослепляя все вокруг, жарко дохнуло пламя. Над одним из колодцев замаячили нити стальных канатов, и тут же на крючке, словно жар–птица, засиял огненный шеститонный сляб. Его опустили на рольганги, и он, покачиваясь на валках, набирая скорость, устремился в клеть грубого обжима. А вслед за ним по рольгангам бежал второй сляб, третий… ещё несколько секунд — и вся линия стана озарилась горячим светом, и кабина главного оператора клети грубого обжима, точно рубка корабля, освещенная вечерним солнцем, заиграла бликами от искр, вздымавшихся в местах, где могучие валы «жамкали» прямоугольную заготовку, тянули её в длину, раскатывали в лист.

Стан пошел…

По линии стана на фоне багровых всполохов то там, то здесь маячили силуэты людей. Их было мало, они, если б случилась надобность, не могли подать друг другу голос. Каждая рабочая точка имела телефонную связь, аварийные сигналы, и кое–где вмонтированы телекамеры. Против каждой клети — а их было на линии девять, — прижавшись к стене под самым потолком, «играла» бликами огней кабина, похожая на корабельную рубку — то были операторские посты. За стеклом — оператор, один из девяти капитанов стана. Вон та первая кабина — главная; там Старший оператор стана, там Павел Лаптев… Вон силуэт над пультом, — не он ли?..

Бродов прошел на другую сторону стана, пошел по линии искать «прорехи», больные места в автоматике. С Лаптевым решил встретиться в другой обстановке — вечером зайдет к нему домой.

Возле средней клети лист шел достаточно тонкий и широкий. Тут не было фейерверков из раскаленных окалин. У кромки листа на тонких реях, точно на треноге, стоял прибор, похожий на толстую подзорную трубу и рядом с ним — несложная система рычагов. Это — «Видеоруки» — детище Вадима Бродова, его изобретение.