Исраил Ибрагимов - Тамерлан (начало пути)

— Все? — спрашивает Омар.

— Зовите его гонцов?

Двое выбегают, вводят гонцов Камарадина. Им протягивают бумагу с ответом.

Тимур, как и положено верховоду, повелительно дает знак рукой:

— Езжайте. Да не споткнитесь по пути!

Гонцы уходят. Тимур спрашивает:

— Три сотни… Сможем ли набрать такое количество воинов?

— Если уговорим в Кеше всех, кто умеет держать в руках оружие, — говорит Омар. — Поищем достойных воинов — они есть и в окрестных стойбищах.

— Это невозможно.

— Сотни — две у нас будут точно, — говорит сверстник по имени Закиридин.

— Достаточно… — говорит Тимур. — Надо помнить о трех вещах: Аллах не с ним, а с нами, мы соколы — они зайцы и мы сразимся не в назначенный день, в полдень, а раньше. Мы постараемся застать их врасплох…

— А как же насчет честного сражения? — удивлен Омар.

— Да, да. Мы должны сдержать слово, — вторит другой.

Воцаряется долгая пауза, которую прерывает опять же Тимур. Он говорит медленно, но продумав каждое слово:

— Честных или не честных сражений не бывает. Бывают либо победы, либо поражения!..

Внизу у подножья холма — лагерь Камарадина. Кое–где шатры, кое–где скучкованы лошади, люди… На вершине холма затаился Тимур с двумя своими сторонниками.

— Они здесь с утра, — говорит Тимур.

— Вскоре расседлают коней, — вступает в разговор Сардар.

— Тогда и начнем, — молвит Тимур и, повернувшись произносит не без иронии. — Но, возможно, я не прав и надо дождаться до завтрашнего полдня:

— Нет, нет, — отвечает тот поспешно, стараясь не заметить иронии, — до заката солнца сражение должно быть закончено… — Ты, прав, Тимур.

— Что ж, Сардар, Я думаю, твое предложение разумно, — говорит Тимур и соратники его понимают, что в данном случае речь идет не о «предложении» Сардара, а о тактике самого Тимура. — Тебе, Сардар, со своей сотней и начинать. Тебе, Закиритдин, идти слева, я — справа… Пойдем уступом…

Как и в прошлый раз, Тимур застает противника врасплох. Шумы (выкрики людей, лязг стали, ржание лошадей, падение тел на землю, стоны и т. п.), характерные для сражения. Сотни стрел, жужжащих в воздухе смертоносными пчелами… В гуще рубится Тимур, неподалеку — его верный Чеку… Рубится изо всех сил и Камарадин, выкрикивая что–то воинственное, к нему пробираются соратники, один из которых выкрикивает:

— Камарадин, сюда!

Через минуту — другую его сотни почти разгромлены, Камарадин и буквально единицы из былого, правда, небольшого «войска» бегут прочь… Мчатся по косогору… Камарадин резко тормозит коня — тот едва не становится на дыбы. Останавливаются и другие войны и только теперь мы видим в глазах Камарадина слезы. То — слезы, казалось, ребенка, которому обещанную только — что игрушку передарили другому ребенку… Но — это и слезы человека, безусловно, не слабого, более того, несмотря на неудачу, все еще не потерявшего мужество и надежду. Он вытирает рукавом глаза, всматривается машинально в небо — там, казалось, где–то глубина неба вобрала иные чувства иных людей — сторонников Тимура, выплеснувшихся в победных выкриках…

Достаточно долго длится ликование победителей. Тимур не скрывает своего удовлетворения, ибо эта по сути первая настоящая победа в его военной биографии.

А вот он спустя несколько дней, в толпе ликующих молодых воинов, с большим усилием сдерживая радость, принимает хвалу в честь победы, в свой адрес. Тут же неподалеку неунывающий Чеку в кругу приятелей.

— Он — ко мне с саблей — орет: «Я сейчас проткну твое пузо, проклятый барласовец!» Я ему: «А ты видел, что у меня находится ниже пуза?»

Чеку расстегивает штаны, показывает… детородный член! Это еще более усиливает хохот… Но взмах руки, будто обрубает веселье…

— К нам гости, — говорит Тимур воинам.

Воины расступаются, к Тимуру подъезжает небольшая группа гонцов.

— Высокочтимому Тимуру сыну Торгая я привез привет от великого Казангана, — произносит глава группы.

— Я рад любому доброму слову великого повелителя Мавераннахра.

— И еще письмо…

— Письмо?

Гости мнутся.

— Мы не уверены, что послание представит интерес и вашим… несомненно… доблестным воинам…

Намек, более чем прозрачный, правильно понят Тимуром. Он без слов вместе с гостями выезжает из толпы и, отъехав к берегу, кстати, обрывистому, горному, спешивается с коня. То же проделывает и один из гостей.