Иван Дроздов - Покоренный атаман

Маша замолчала. Молчал и Андрей. И чтобы как–то сгладить неловкость наступившей тишины, Мария сказала:

— А вы, я вижу, увлекаетесь модным искусством? Впрочем, я не любопытна, не открывайте мне своих увлечений.

Она встала, стряхнула песок, направилась к воде. Андрей тоже поднялся. Спор оставил у него ощущение какой–то неловкости, сожаления, недовольства.

Андрей не хотел бы, чтобы Мария подумала превратно о его взглядах на искусство. Самарин побывал во многих картинных залах на Западе. Мазня «попутчиков» вызывала и у него протест, и он хотел сказать об этом, но не сумел или не успел — теперь же неудобно возобновлять разговор. «Ах, как все это нехорошо вышло!..»

Василек увлекся игрой, перестал замечать дядю Андрея. Мария стояла на берегу.

— Вы не поплывете далеко? — спросила она, когда Андрей подошел к ней совсем близко.

— Нет, — ответил он машинально.

— Будьте добры, посмотрите за Васильком, а я поплыву туда, за бакен.

Она плыла легко, не выбрасывая из воды рук; ее вытянутое тело, точно невесомое, скользило у самой поверхности воды.

Через несколько минут Андрей мог видеть лишь голову Марии.

3

Ночью курортный городок прячется в зелени деревьев. Ряды кипарисов стоят на страже его покоя. Дружным строем взбежали они на склоны гор и остановились, не решаясь идти к вершинам, где под самыми звездами летит острый месяц.

На морском покатом берегу громоздятся тополя и клены. Электрические фонари зажгли купола деревьев; тысячи листочков дрожат и блещут, рассыпая свет.

Андрей поднимается с лавочки и идет в аллею, где должна появиться Мария. Сегодня она опять будет ночевать не в санатории, а в частном домике; в нем она сняла комнату для Василька.

Прошла неделя со дня первой встречи Андрея и Марии. Если бы Андрея спросили, влюбился ли он в Марию, он бы затруднился ответить.

За свои двадцать восемь лет Самарин не однажды томился жаждой встреч, терзался чувством нетерпения, но все прежнее отстранилось от него в эти дни. Он перебирал в памяти свои любовные истории и с радостью заключал, что любви он не знал, не испытывал и что только теперь, кажется, это чувство к нему явилось. Он вспоминал кем–то оброненную фразу: «Большинство людей проживает жизнь, не зная любви, но если она человеку является, то жизнь становится праздником». Прежде эти слова казались Андрею пустыми, теперь же он записал их на последнем листке своей карманной телефонной книжицы.

Прохаживаясь взад–вперед по затемненной аллее, Самарин незаметно для себя пошел в зеленую беседку, сел на скамеечку. Ждал Марию с людной аллеи, а она явилась из темноты: раздвинула ветки кустарника — Андрей вздрогнул от неожиданности.

— Что, испугались? А еще мужчина!.. — И тут же предложила: — Пойдемте купаться…

Ветра не было, но море штормило. Высвобождая энергию, полученную днем, оно катило на берег черные волны, разбивало их о дамбу или швыряло на песчаную отмель, грохоча прибрежной галькой, заливая пляжные постройки. Мария и Андрей сошли к косе, освещенной двумя фонарями — они висели у деревянного причала для небольших катеров. Мария бросила на песок плащ «болонью», завернула в него кофту и юбочку, а босоножки и сумку положила на крышу покосившегося грибка. Подошла к берегу — к тому месту, куда докатывались самые крупные волны. Выждала момент и бросилась к воде, стремясь забежать как можно дальше, навстречу новой волне.

Андрей не раз наблюдал купанье смельчаков при большом волненьи, но то, что в свете фонарей увидел он в эту минуту, превосходило самые рискованные забавы. Мария плыла навстречу несущейся с ревом водяной горе. В тот момент, когда передний склон волны приблизился к купальщице и стал поднимать ее вверх, она нырнула под него. Гребень водяного вала тотчас накрыл ее, колыхнул по всему берегу пенную гриву и устремился на берег — на косу, где стоял Самарин. Андрей пятился назад под напором грозной стихии. И когда тысячетонный вал загремел прибрежными голышами, Андрея обожгла мысль: «Стыдно стоять на берегу!»

Неожиданно в темноте раздался голос:

— Доброй ночи, Андрей Фомич! Самарин обернулся: рядом стоял старичок–художник, сосед по санаторной палате.

— Чью одежду караулишь?

— Да тут… знакомая одна. Видите — купается.

Старичок достал очки.

— Вижу… Вон, на волне! Она что, сумасшедшая? Ее унесет в море! Слышите? Что же вы стоите? Мужчина!..

Старичок хихикнул и пошел по берегу, в сторону дамбы. Очевидно, он хотел с высокого места наблюдать за купальщицей. Не раздумывая, побежал на дамбу и Андрей. Отсюда он принялся махать руками, звать Марию на берег. Мария подняла над головой руки, но к берегу не поплыла, а направилась в темень, в пучину. Андрей не считал себя робким человеком, но плавал неважно. А тут требовались точный расчет и акулья способность передвигаться в воде. Однако раздумывать было некогда.