Иван Дроздов: Покоренный "атаман"

Пивень беззвучно смеется. Его худое тело подрагивает.

— А может, он был ловким мистификатором?

Костя поднялся, выбрал поудобнее камень, сел на него. Снял очки, тщательно протер стекла концом мохнатого полотенца. Подслеповато щурясь, косил глаза в сторону Андрея, который лежал рядом и думал о своем.

Костя всегда так: скажет и тут же себе возразит, словно спорит сам с собой. Любой довод подвергнуть сомнению — его правило. Отрицанием собственных доводов он как бы подхлестывает мысль, заставляет ее искать верное решение.

Пивень — москвич, кандидат физико–математических наук. В столичном институте он руководит группой. С Андреем Самариным его связала схема малогабаритной вычислительной машины СД‑1. Много лет Пивень искал электронную схему, пригодную для его опытов. Наконец в Донбассе, в горном институте, нашел. Создателем ее оказался сутуловатый парень с льняными непокорными волосами, с синими глазами, в которых прячется полудетская смешинка. С тех пор они, как иголка с ниткой: то Пивень месяцами живет в Донбассе, то шахтерский электроник катит в Московский институт. А теперь вот подгадали к августу отпуск да махнули вдвоем на юг.

— Кость, ты не обратил внимание на женщину с мальчиком? Она была здесь — вон на том валуне.

— Нет, не заметил. А что? — Да так. Она мне показалась знакомой.

2

После обеда Пивень шел на балкон работать: тут на плетеном деревянном столике еще с вечера были разложены книги, чертежи, логарифмическая линейка.

Его друг из Донбасса Андрей Самарин направлялся к морю. На парадных лестницах, подступающих к главному входу санатория, он каждый раз появлялся веселый, сияющий — словно все тут были его друзья и ждали его прихода. Просторного покроя рубаха скрывала худобу его тела, но обнажала сильные загорелые руки. Литая шея, широкие плечи подчеркивали спортивную выправку.

Как и его друг Костя, Андрей намеревался в санатории работать, привез много книг, но охоты заниматься не было. Москвич поражал Андрея силой воли: каждый день он неизменно вставал в четыре часа утра. Шел на море, делал физзарядку, купался. Затем читал.

После обеда на берегу было жарко, Костя опять уединялся на балконе.

Андрей не имел такого жесткого распорядка да и не пытался его завести; он читал тогда, когда читалось, и отбрасывал книгу, если пропадала к ней охота.

— Костя! Пойдем к морю!

Пивень посмотрел на друга укоризненно:

— Бездельник ты!

Андрей махнул рукой, направляясь к выходу. На лестничной площадке было много отдыхающих, преимущественно женщин. Самарин неловко поклонился в одну сторону, потом в другую, что–то проговорил смущенно и, не задерживаясь, направился в сад: оттуда открывался вид на море. Завернул сюда с тайной мыслью встретить женинщу с мальчиком. Вчера вечером он здесь ее видел — мимолетно, в толпе отдыхающих.

Андрею повезло: в саду возле фонтанчика он увидел мальчика. Подошел к нему:

— Здорово, приятель! Как ты загорел! Ты, наверное, давно тут?

— И вовсе недавно. Мы с мамой в понедельник приехали.

— О, да нам с тобой целый месяц жить вместе. Скучновато тут.

— Мне с мамой хорошо.

— А ты не хочешь поиграть в кораблики? — предложил Андрей.

— В настоящие?

— Ну, не совсем настоящие, однако и парус будет, и руль.

— А кто нам даст такой кораблик? — Сами сделаем. Вот видишь — газета. Из нее смастерим. Хочешь?

В этот момент к нему подошла мать.

Кивнув Самарину, наклонилась над малышом:

— У тебя новый друг, Василек?

— Да, мы будем играть в кораблики. Дядя умеет делать настоящие кораблики.

— Нет, нет, мы пойдем на пляж. Скажи дяде «До свидания».

— Я хочу играть в кораблики, — запротивился Василек.

— Позвольте мальчику поиграть. Я действительно умею делать кораблики, — вступился Андрей.

С минуту женщина колебалась. Потом сжалилась. Обращаясь к сыну, проговорила:

— А куда ты меня денешь? Ты меня возьмешь на кораблик?

Василек вопросительно посмотрел на Андрея, тог согласно кивнул головой.

Втроем они пошли к морю.

Андрей мастерит кораблики, а сам украдкой бросает на соседку взгляд. Черты лица ее правильны, в них заметна классическая строгость — не та, которую за образец почитали древние греки, а строгость русская, с оттенком румяной полноты и лучезарной северной свежести.

Самарин чувствовал себя неловко. За все это время, пока он шел по саду, спускался к морю, делал из газеты кораблики, он не познакомился с женщиной. А надо бы. Но как преодолеть робость?