Юрий Вронский - Кровь викинга… И на камнях растут деревья

Но всего этого Кукша уже не видит. Зарубив Свана, он выходит из проулка на большую улицу и бредёт к городским воротам. Город кишит викингами. Попадаются знакомые лица. Сперва Кукше кажется, что каждый встречный догадывается, что он убил Свана. Сейчас кто-нибудь ткнёт в него пальцем и крикнет:

– Кукша убил Свана!

Однако скоро он убеждается, что никому до него нет дела, а если кто-нибудь замечает и узнаёт его, то приветливо подмигивает и спешит осматривать очередной дом или нагружать на осла имущество.

Кукша выходит из города и спускается к реке. Он чувствует такую усталость, будто на нём возили камни. Как во сне, он сталкивает в воду первую попавшуюся лодку и прыгает в неё. Он не знает, куда он поплывёт. Это неважно. Важно, что кровожадный Сван, обидчик рода домовичей, лежит на дорожке, выложенной четырёхугольными белыми камнями, обагрив своей кровью чужую землю. Кукша выполнил свой долг, который тяготел над ним и о котором он, к стыду своему, почти забыл.

С викингами его ничто больше не связывает.

Река увлекает лодку вниз, к морю. В устье возле левого берега стоят корабли. На одном из них в корабельном сундучке спрятана Кукшина доля добычи, захваченной викингами в разных местах. Кукша опасается, как бы сторожа с кораблей не заметили его, поэтому он на всякий случай ложится на дно – пусть думают, что течение несёт пустую лодку.

Кукша лежит на спине и глядит в небо. Такого синего неба не увидишь над Домовичами. Он не знает, что с ним будет дальше, и не думает об этом.

Постепенно им овладевает блаженство, какого он никогда прежде не испытывал. Кукша сознает, что течение уносит его в открытое море, но не в силах пошевелиться и нарушить сладостное оцепенение. Наконец он чувствует, как челнок начинает медленно подниматься и опускаться. Это дышит море. Сегодня оно спокойное и безмятежное, оно ласково баюкает маленького Кукшу в своих огромных объятиях, и Кукша сладко засыпает.

Великий, счастливый, царственный город! Каких только имён не носил он на протяжении своей долгой жизни – Византия, Константинополь, Царьград, Миклагард! И кто поручится, что не было других, не удержавшихся в памяти людской? Никому не ведомо, когда возник он на холмистом мысу, с двух сторон защищаемый морем.

С юга его омывает Пропонтида [55] Пропонтида ( греч . Propontis, от pry – перед и pyntos – море), древнегреческое название Мраморного моря. Буквально: Преддверие Русского (Чёрного) моря. , в тёмно-синих волнах которой пляшут по воле ветра паруса, с северо-востока его отделяет от суши залив Золотой Рог с сотнями, а может быть, тысячами мачт, выстроившихся вдоль единой, во всю длину залива пристани.

Суда с вытащенными на берег носами отдыхают здесь после опасных странствий, где их трепали страшные морские бури и подстерегали свирепые морские разбойники.

В тихую погоду, когда спит морской прибой, из города доносится шум другого прибоя – это тысячи людских голосов, скрип повозок, вопли ослов, стук молотов в кузницах, слитые в единый гул. В зависимости от направления ветра гул то становится тише, то вновь нарастает.

Ещё издалека взору путника предстаёт прекраснейший город Вселенной, раскинувшийся на семи холмах, окружённый грозными стенами небывалой высоты и толщины. По склонам холмов лепится бесчисленное множество подёрнутых голубой дымкой домов, тут и там сверкают белизной огромные дворцы, утопающие в зелени, и над всем этим великолепием царят синие и золотые купола знаменитых царьградских церквей.

Неудивительно, что Пресвятая Богородица, Заступница рода человеческого, оказывает великому городу особое покровительство и неизменно приходит ему на помощь в случае нападения врагов.

Восхищённый путник, впервые увидевший Царьград, думает: «Вот он, город, который называют счастливым, поскорей бы войти в него, ведь это, наверно, всё равно, что войти в Царство Небесное!»

Впрочем, Кукша ни о чём таком не думал, когда его с несколькими десятками других рабов расковали и вывели из трюма сарацинского судна, причалившего к пристани в бухте Золотой Рог.

Прошло несколько дней отдыха на подворье за пределами царьградских стен, когда невольников хорошо кормили и ничего не заставляли делать, и вот Кукша стоит голый на невысоком помосте в галерее рядом с товарищами по несчастью.

Здесь невольничий рынок. Вдоль помоста лениво похаживают разомлевшие от жары люди, большей частью немолодые мужчины. Это покупатели. Время от времени кто-нибудь из них останавливается, разглядывает невольника и бредёт дальше. Рабов нынче в Царьград привозят много, поэтому покупатели не спешат истратить свои деньги, придирчиво копаются в живом товаре.