Александра Соколова - Тайна Царскосельского дворца

– В штате императрицы есть придворная дама Чернышева, она глубоко предана Бирону и даже приняла на себя знаменитое сватовство вашего высочества за старшего сына герцога!..

– Я знаю это… и хорошо же я тогда отделала ее за это сватовство!

– Она не забыла этого, принцесса, и в ее лице вы имеете если не особенно сильного, то глубокого врага.

– Ее я не боюсь!

– Напрасно!.. В стране, где есть еще пытки и где в Тайной канцелярии заседают такие лица, как Ушаков и князь Трубецкой, такое бесстрашие даже нелогично.

– Что ж, ведь не меня же они на дыбы вздергивать станут? – горько усмехнулась принцесса.

Ее собеседница промолчала. Видно было, что лично она ждала всего от России и ничему не удивилась бы.

– Не пренебрегайте также мелкой, ничтожной враждой! – продолжала Адеркас свои наставления. – Остерегайтесь и маленьких людей… Они подчас могут оказаться опаснее больших.

– Например? – озабоченным тоном спросила Анна.

– Я хочу говорить о любимой камер-юнгфере императрицы, Юшковой. Она имеет доступ к государыне и, ловко и вовремя пустив слово, может и помочь, и повредить любому делу.

– Юшкова? Да, я знаю такую… Но я не думаю, чтобы императрица вступала в разговор со своими камер-юнгферами.

– Ошибаетесь… Таким скромным путем проходили люди крупные, и если бы не другая камер-юнгфера императрицы, теперь уже умершая, бедный лифляндский дворянин Бирон не сделался бы герцогом курляндским и почти полновластным хозяином всего русского царства!

– Да, я слышала нечто в этом роде…

– У императрицы, в личном ее услужении, есть еще простая сенная девушка Ирина Лодырева, или Ариша, как зовет ее сама государыня. Эта занимает уже совсем низменную роль, а между тем с ней приходится многим считаться, и не сегодня завтра пред ней вельможи заискивать станут!..

Принцесса подняла на свою собеседницу удивленный взгляд.

– Этого я уже совсем не понимаю! – сказала она.

– Да, оно таки и непонятно… тем более что влияние, которое эта Ариша оказывает на всех, близко подходящих к ней, приписывается нечистой силе.

Принцесса презрительно пожала плечами:

– Неужели вы верите подобному вздору? Вы, такая европейски образованная, такая начитанная?

– Наука не исключает сокровенных таинств природы!.. Можно многое знать и в то же время преклоняться пред неведомыми тайнами. Одни называют это кабалистикой, другие – алхимией, третьи, наконец, относят эти явления к чертовщине, но отвергать существование всего этого невозможно и поневоле приходится сдаваться перед очевидностью!

Госпожа Адеркас еще говорила, когда вдруг в дверь комнаты принцессы раздался новый стук. Обе собеседницы переглянулись.

– Войдите! – сказала Анна Леопольдовна.

На пороге показалась невзрачная фигура скромно одетой и на вид как бы запуганной женщины, вошедшей тихо и осторожно, как входят в комнату опасно больного. Это и была Юшкова, старшая и любимая камер-юнгфера императрицы.

– Ее величество просит принцессу пожаловать к ним! – вкрадчивым голосом произнесла Юшкова, не переступая порога комнаты. – Государыня очень обеспокоена тем, что их высочество плохо изволили кушать за столом, и приказали справиться о здоровье их высочества.

– Поблагодарите тетушку!.. Я совершенно здорова!.. – холодно ответила Анна Леопольдовна, не скрывая того неприятного впечатления, которое производило на нее присутствие Юшковой.

– Ее величеству угодно также знать, с кем заняты ваше высочество? – тем же вкрадчивым голосом продолжала Юшкова.

– Можете сказать то, что вы видели! – презрительно бросила ей Анна, – если только зрение не изменит вам и вы не примете мою наставницу за есаула царских казаков!..

Эта едкая насмешка заставила Юшкову сначала вспыхнуть, а затем смертельно побледнеть. Принцесса намекнула на недавний случай, когда в комнате уже пожилой Юшковой застали не в урочный час одного из конвойных казаков императрицы.

Ловелас-казак чуть не поплатился за это свидание своей службой, и только заступничество всесильного герцога, благоволившего к старой камер-юнгфере, спасло его от строгой дисциплинарной ответственности.

После резкого ответа принцессы Юшкова молча вышла из комнаты, затаив в своей душе непримиримую злобу к «чужеземке», которую она и так уже от души ненавидела.

Приглашению принцессы на половину государыни предшествовала следующая сцена. В кабинете императрицы, где она обыкновенно лежала после обеда в своих глубоких креслах, устланных пуховыми подушками, раздавались звуки тревожных и порывистых шагов герцога Бирона, нетерпеливо мерившего комнату своей порывистой и тяжелой походкой. Герцог был, видимо, чем-то сильно взволнован, и императрица осторожно, почти боязливо следила за его неровными шагами. Она знала, что за этим обыкновенно следовали бурные вспышки гнева Бирона, внушавшие ей почти панический страх.