Литта Лински - Принцесса и Дракон

Поняв, что сидеть весь день с закрытыми глазами невозможно, Эмильенна прочитала молитву, вложив в нее последнюю надежду, и, наконец, удостоила окружающую действительность ясным взором лазурных глаз. Увы, все было как накануне вечером. Разве что она была укрыта бархатным покрывалом, до этого, вроде бы, лежавшим на софе. Надо заметить, что Эмили предпочла софе кресло, надеясь, что так проще будет не уснуть, поскольку спать она вовсе не планировала. Однако душевная и физическая усталость оказались сильнее принятого решения, и неудобное кресло не стало тому помехой. Откуда покрывало? Эмильенна точно помнила, что не притрагивалась к нему. Неужели Люсьен позаботился о комфорте гостьи, точнее пленницы своего хозяина? Может и этому вышколенному, преданному слуге негодяя не чуждо хоть что-то человеческое? Или так выражается забота о собственности господина?

Долго размышлять на тему мотивов, сподвигших Люсьена оказать ей сию маленькую услугу, девушка не стала. Дойдя до двери комнаты, она слегка приоткрыла ее и выглянула в коридор. В коридоре, на лестнице, да и похоже во всем доме, было тихо. Но это было ожидаемо, если учесть, что в особняке на данный момент жили лишь два человека, да еще такие, у которых не много найдется поводов для разговоров и общих тем. И все-таки Эмильенна так страстно пожелала, чтобы Ламерти не было дома, что на этот раз судьба решила пойти ей навстречу. Дома был один Люсьен, который не замедлил появиться на лестнице, услышав скрип открываемой двери, хоть девушка и старалась произвести как можно меньше шума.

– Доброе утро, мадемуазель. Угодно ли пожаловать к завтраку? Господина нет дома, но он просил позаботиться о том, чтобы вы чувствовали себя как можно комфортней.

– Благодарю, – Эмильенна задумалась, какую линию поведения выгоднее выбрать с Обером. Можно быть холодной и высокомерной, показывая, что жалкий слуга презренного Ламерти не стоит и взгляда в свою сторону. С другой стороны, если изображать дружелюбие, быть может, со временем удастся сделать Люсьена своим союзником, хоть надежда на это весьма призрачна. В итоге разумная девушка выбрала золотую середину – тон спокойный, исполненный собственного достоинства, не заискивающий перед слугой и не унижающий его.

– Благодарю – повторила она. – Я спущусь. – задумалась и добавила. – Возможно. В этом доме есть библиотека?

– У господина де Ламерти одна из лучших библиотек в городе, не хуже Сорбонны!

Тут слуга явно погрешил простив истины, но невольно, поскольку сам свято верил в то, что говорил. У семьи Ламерти, у его обожаемого хозяина все самое лучшее! И эта красотка, которую он удостоил чести стать его очередной любовницей – лишнее тому подтверждение. Арман де Ламерти не станет ни в чем довольствоваться вторым сортом.

– Могу я воспользоваться этой потрясающей библиотекой?

– Мне жаль, сударыня, но я не могу ответить на вашу просьбу, пока не получу на то указаний мсье Армана. Я не волен распоряжаться в его доме.

– Что ж, понятно. Надеюсь, я могу из окон особняка наблюдать Сену и Собор без дополнительного соизволения высокочтимого господина де Ламерти?

– О, да. Безусловно, мадемуазель, – голос Люсьена остался совершенно бесстрастным, если он и уловил сарказм, то никак не счел нужным это обнаружить.

Эмили привела себя в порядок и задумалась над тем, стоит ли завтрак, любезно предложенный Обером по указанию Ламерти, ее внимания. Есть хотелось ужасно, в то же время, вкусить хлеб в доме врага претило ее гордости и противоречило принципам. Кроме того, отказавшись от еды, можно было медленно угаснуть, не отягчая совести грехом самоубийства. Размышления, путем которых девушка пришла к столь казуистичному выводу, были довольно оригинальны. Несмотря на юный возраст, Эмильенна была не чужда некоторых иезуитских черт – когда ей требовалось извинить в собственных глазах какой-либо неблаговидный поступок, противоречащий христианским догмам, она путем сложных умозаключений приходила к выводу, что поступок сей имеет оправдания. Так и в этот раз, решив уморить себя голодом, девушка рассуждала примерно следующим образом: "Смерть от голода наступает не сразу. У Господа будет время решить, как поступить со мной. Может быть, за эти дни он укажет мне путь к свободе и чудесным своим вмешательством выведет из этой тюрьмы, которая стократ хуже предыдущей". Да, пусть, Господь и Матерь Божия решат ее участь, она же лишь покажет им, как жаждет умереть.