Мария Барыкова - Клаудиа, или Загадка русской души. Книга вторая

Клаудиу неприятно задело это колкое и, надо было сознаться, верное замечание, но на этот раз она решила не сдаваться так просто.

– Только надолго ли при таком обороте дел? Что помешает французскому императору точно также добраться и до Петербурга?

– До Петербурга? – Глаза Стромилова стали совсем синими, непереносимо синими, как море в солнечный полдень, когда на него больно смотреть. – Да скатертью дорожка! Пусть только сунется – лишь еще глубже в петлю залезет. Или вы забыли: мы не австрияки какие-нибудь, мы с него, с живого, теперь не слезем.

– Ах, это мы еще будем посмотреть! – резко повернулась к нему Клаудиа, от грубой дерзости пленного даже забывшая следить за правильностью своей русской речи.

– Вы хотели сказать: посмотрим, – мягко поправил ее Стромилов и погасил свой синий пожар. – Это вам и в самом деле еще предстоит.

«Как самоуверенны эти русские! – раздраженно подумала Клаудиа и снова повернулась к окну, за которым серые полубесцветные тучи моросили мелким противным дождем. – А разве мы не были такими же?.. – И вдруг ее молнией пронзила страшная мысль. – Мы были уверены лишь в одном, что все мы умрем, но не сдадимся. И мы… умерли. А те, кто выжил – чувствуют себя виноватыми!..»

Перед Клаудией разверзлась бездна: только теперь ей до острой боли в висках стало ясно, что творилось в душе Гарсии все эти последние годы. Он всегда был в первых рядах, он был знаменем, символом, совестью… А здесь все испанцы смотрели на него… неужели как на предателя?!

«О, Гарсия! Это неправда! Человек не может жить с такой мыслью… Но и умереть с ней не может, не должен!» И Клаудиа, прижавшись лбом к запотевшему стеклу, беззвучно заплакала.

Сколько просидела она так, глотая соленые капли, она не помнила, но вдруг ей показалось, будто прямо в висок ей стучат словно удары молотка.

– Что такое, Гастон?

Гренадер, сидевший на козлах, остановил лошадей и открыл дверцу. Клаудиа спрыгнула в грязь, подставляя дождю воспаленное лицо. Вокруг по-прежнему рекой текли раненые, а за ними золотым, багряным, ржавым кружевом стоял бесконечный лес. Она вздохнула полной грудью. Нельзя так распускаться, ни один из любящих ее людей не одобрил бы этого, ни Гарсия, ни Игнасио, ни дон Гаспаро, ни Педро… Впрочем, Педро простил бы ей все, но где он теперь? Неужели тоже погиб в этой мясорубке?..

– Простите, графиня, что нарушаю ваш отдых, но у меня уже почти не осталось времени, – вернул ее к действительности юношеский басок. Клаудиа подняла глаза и увидела почтительно стоявшего рядом и, вероятно, уже долго не решавшегося нарушить ее молчание и обратиться к ней виконта. Рядом с ним месила копытами грязь прекрасная караковая лошадь, а сам юноша, несмотря на дождь, сверкал новым мундиром гусарского штаб-ротмистра. – Наконец, я нашел вас. Я уже давно пытался, – словно оправдываясь, заспешил он, – но в Можайском деле я… в общем, в результате больших потерь среди офицерского состава получил звание штаб-ротмистра и целый эскадрон впридачу. Мы теперь приписаны к кавалерийскому корпусу Латур-Мобура, но… но я, как и прежде, в полном вашем распоряжении. Если вам нужна какая-нибудь помощь – смело приказывайте, ведь теперь, когда генерал Аланхэ… не имеет возможности быть рядом с вами, вам, вероятно, несладко среди солдат, с каждым часом все более забывающих, что такое дисциплина…

Красный ментик Ламбера вился перед глазами Клаудии, как огонь, не давая понять услышанное. «Генерал Аланхэ… не имеет возможности… Генерал Аланхэ… возможности… быть…», – плясало у нее в мозгу бессмысленным набором слов. Но, наконец, она смогла вычленить из них главное: это не означает – убит!

– О, виконт, благодарю, благодарю вас. Вы опять подали мне эту спасительную новость.

– Спасительную? – виконт де Ламбер на мгновение смешался. Во-первых, он даже не мог себе представить, что графиня ничего до сих пор так и не знает о судьбе командующего Португальским легионом, а, во-вторых, как раз больше всего и боялся расстроить ее какими-нибудь неудачными своими словами. Поэтому прежде, чем разыскивать Клаудиу, он добросовестно изучил все доступные ему списки раненых и прооперированных, мортирологи и, даже пользуясь своими связями в штабе корпуса Нея, просмотрел списки попавших в плен. Увы, ни в одном ему не удалось обнаружить имени графа Аланхэ. – О, да! – с жаром подхватил он, тут же при словах Клаудии и сам уверовав в эту мысль. – В этом хаосе происходит столько недоразумений и ошибок! Третьего дня обнаружился почти целый полуэскадрон конноегерей, и все без единой царапины! Я клянусь вам, графиня, что не прекращу своих поисков до тех пор, пока не найду его светлость. Еще остается Колоцкий монастырь, где раненые до сих пор не учтены, окрестные деревни, и офицеры, взятые в плен крестьянами… Вам не надо отчаиваться, вообще, никогда не надо отчаиваться. Надо еще немного подождать, и надо верить в лучшее! – Ламбер стянул кивер и приник губами к ее руке. Теплые слезы капнули на кудрявый, вихрастый, совсем еще мальчишеский затылок.