Николай Бершицкий - Шато де Ригоберт

Ярл же с двумя провожатыми направился к одной из двух загибающихся лестниц, размещенных по бокам от прохода на башню. Вскоре бряцанье их мечей захлебнулось в густой тишине.

На заднем дворе уже поднимался туман, словно на лугах после дождя. Запах сырого сена повеял из пустеющих стойл. Тихо поскрипывали деревянные калитки конюшен, хотя ветра не было. Притихшее стадо покорно шло, ведомое братьями. Ульв, разгоняя марево руками, направился к стойлам, проверить, сойдут ли они для животных, или уже утратили уют, прогнили и развалились.

Отодвинув калитку, липкую от тумана, воин севера заглянул в хлев. Изнутри он выглядел как длинный коридор с несколькими входами, разделенный дощатыми стенками на ячейки. Ячейки устилали копны сена, синего и черного местами. Как ни странно, сено сохранилось, пусть и не в лучшем виде. Ульв прокрался, точно расхититель, в темнеющий коридор. На миг ему послышалось приглушенное временем блеянье овец, а может, то блеяли овцы, охраняемые продрогшим Бергфинном. На следующем шаге под ногой раздался хруст как бы нехотя сломавшейся кости. Присев на корточки, Ульв поводил ладонью по соломе и неприкрытым ею холодным камням. Под руку попалось ребро овцы, а рядом валялись и другие. Осмотревшись, он обнаружил, что все ячейки завалены костями домашних животных, погибших от голода. Именно эта мысль пришла в голову старшему сыну Олава Острозубого. Что-то случилось с последними владельцами замка, и скот некому было кормить.

«А сена почему так много осталось?!» – ударило ему в голову. – «А если болезнь!» – последовала еще более ошеломляющая идея. Невольным жестом отряхнув руки, Ульв попятился спиной к выходу, но уперся в деревянный заборчик. Сердце подпрыгнуло в груди, а Ульв – на месте. Резко развернувшись, он увидел, что шел назад чуть правее, чем входил. Выскочив на двор, он принялся кликать брата.

– Чего шумишь? – шикнул Бергфинн, появившись из дымки, словно корабль.

– Похоже, замок вымер от болезни! – затряс Бергфинна за плечи Ульв. – Не соврал старик, говоря, что не мечи губили всех его владельцев! И сам бледный был, что мертвец! Надо убираться отсюда!

– Да не может быть, – криво улыбнулся Бергфинн, сдерживая накатившее волнение.

Подняв глаза к башне, он приметил Дуву, тот тоже заметил братьев и помахал им рукою. А потом туман сокрыл его.

– Пойдем, посмотрим, вдруг что-то другое скотину сгубило, – предложил Бергфинн, не желая мириться с версией о болезни. Страх требовал опровержения.

С этими словами он заглянул в хлев, а Ульв боязливо ступал за ним. Бергфинн слыл умелым охотником и следопытом, по наученному он приник к земле, клинком подтянул череп коня и принялся изучать. Вертел и так и эдак, наконец взял в пальцы и ощупал. В темноте надеяться приходилось на осязание.

– Нет, не болезнь, – облегченно выдохнул он. – Этого коня убили, – показав череп брату, Бергфинн ткнул кончиком меча на рассечение на затылке. Глянув еще пару черепов и костей, заверил: – Убиты все. Убиты и обглоданы. Кости грызли зубами, но понять, чьими сложно. Возможно, люди из крепости обезумели, или изголодались в осаде. Старик сказал, штурмом не брали, а ведь могли осадой извести. Вот с голодухи и померли. А те, кто пришел на их место, могли просто уйти со своим скотом. Давай-ка стадо загонять, пока по двору не разбежалось.

Приободренный Ульв помог брату согнать стадо и разместить по ячейкам. Кости они сгребли в кучу посередь двора, да оставили до поры до времени. Авось на растопку еще сгодятся, если франки крепость осадят.

– Надо было сразу травы настричь, – посетовал Ульв. – А чем теперь кормить будем?

– Гисли, помнится, захватил пару мешков корма у крестьян в сарае. На первый раз и этого хватит.

– Эх, не хватит, – с досадой выдохнул Ульв. – Ты принеси еду для зверья и нам чего-нибудь захвати, я б от пивка не отказался. Сам сплаваю на тот берег, да накошу травы.

– А ярл коли прознает? Дува тебя быстро высмотрит с башни.

– Ничего, он же увидит, что я на лодке плыву. А ярлу так и вообще дела нет – он по замку ходит. Скотину кормить-то надо.

Согласившись, вернулись в залу. Кряхтя мимо проковылял раскрасневшийся от беготни по лестницам Гисли. Он фыркал и пыхтел так, словно переплыл реку. Офрид свирепо сверкнул глазами, встречая пришельцев. Впрочем, глаза ярлова родича казались злыми всегда из-за кровавости. Блакари самозабвенно начищал снятые со стены мечи, примеряясь, как бы можно их перековать. Поняв, что потревожили его – а он был очень бдителен, – товарищи, Офрид вернулся к столу, на котором разожгли свечи в тяжелом чугунном подсвечнике, покрытом позолотой. Там же дожидалась хозяина чарка меду. Одним глотком Офрид опустошил ее и присел.