Шарлотта Лин - Мэри Роуз

Раньше он часто смеялся, когда Энтони рассказывал им, что сделал бы, если бы был королем Англии, смертью, жизнью или Богом. «На месте Бога я плевал бы на молитвы этого ничтожества Сильвестра Саттона», — подумал он. И тут же: «Будь я Богом, я не позволил бы погибнуть своему Энтони. Будь я Богом, смертью или жизнью, королем Англии или Сильвестром Саттоном».

Господь услышал молитвы Сильвестра Саттона.

Английский флот под командованием гросс-адмирала Дадли поджег пять брандеров, но французские плоскодонные суда и галеры ускользнули от него. В то же время французский флот под командованием адмирала Анбо собрался под Гавром и в бассейне Сены. Согласно докладам английских шпионов, он состоял из более чем двухсот кораблей, на которых в общей сложности было более тридцати тысяч солдат. Дадли, который, без сомнения, знал, какая затевается игра, немедленно отвел свою флотилию.

Ни один из кораблей, принимавших участие в этом рейде, не вернулся в порт, из которого вышел. Они остались в море, соединились с остальной частью военного флота в месте, которое шпионы называли наиболее вероятной целью нападения: в узком проливе между Портсмутом и островом Уайт. «Мэри Роуз» возвращалась домой.

Дети, следившие за этим представлением и не бывшие детьми верфи, могли подумать, что будет народное гуляние, вроде спуска со стапелей более тридцати лет тому назад. За несколько дней в штиль, который должен был стать проблемой для парусников, собралось более восьмидесяти кораблей с двенадцатью тысячами солдат. Крепость Саутси, где ждали короля вместе с советниками, была украшена гирляндами из белых и красных роз Тюдоров, как в свое время — трибуна в доках. По улицам ходили предприимчивые торговцы, чтобы сколотить капитал на великом для города событии. Продавали яблоки в меду, терпкое вино из бузины, были жонглеры и ходулочники, играла музыка, устраивались танцы.

— Я тоже хочу, — заявила Франческа.

Если Франческа чего-то хотела, никто не говорил «нет». Дело было не в том, что ей никто не мог отказать, как когда-то ее родной матери, а в том, что она явно давала понять: то, чего она хочет, будет для нее правильным.

«Как ее отец».

Сильвестр вздохнул. Фенелла возилась с больными в «Casa», никто не мог требовать от нее пойти с Франческой на Солент, чтобы посмотреть на корабли. «На тот самый корабль».

— Тогда пойдем. — Он взял Франческу за руку и пошел вместе с ней по переулку.

— Почему ты так на меня смотришь? — спросила Франческа.

— Потому что люблю тебя, — ответил Сильвестр. — Потому что мне кажется, что ты самая чудесная девчушка в мире. «До того дня, когда тебе доведется узнать, что твои родители были братом и сестрой, мы будем говорить тебе это постоянно, чтобы все остальное не имело значения. Может быть, ты никогда и не узнаешь. Ты наш общий ребенок. Дитя верфи».

— Я не маленькая девочка, — заявила Франческа. — И я не чудесная.

— А кто же ты тогда?

— Обжора, как моя мама-Фенхель. И еще я неплохо управляюсь со стамеской.

Сильвестр расхохотался.

— Это кто так сказал?

— Мой отец, — ответила Франческа, и в следующий миг они увидели «Мэри Роуз». Она была величественной, красивой и многообещающей, как тогда, когда стала первопроходцем новой эпохи кораблестроения. У нее было два возвышения, слишком тяжелых для перегруженного двухпалубного судна, слишком слабые штевни, чтобы придать ей остойчивости с таким весом, и расположенные слишком низко орудийные порты.

«Мой друг Энтони читал корабли, как другие люди читают стихи. Но стихи он тоже иногда читал, даже если ему это было неприятно, — именно поэтому он не переставал удивлять меня. Мой друг Энтони сделал бы из этого корабля “Канцоньере”, “Божественную комедию”, песню о любви».

Сильвестр смотрел на четыре высокие мачты и понимал, что должен сделать.

— Франческа, — произнес он, — я уверен, что ты чудесно управляешься со стамеской и что ты самая восхитительная обжора в мире после твоей матери. Я так ужасно люблю тебя, что хочу написать для тебя песню о прекрасной Франческе, которая сидит у изгороди из бирючины, тихо-тихо, словно спит, но на самом деле выглядывает своего возлюбленного.

— Сильвестр, — сказала Франческа. — Ты несешь полнейшую чушь, и так бывает чаще всего, но я все равно люблю тебя.

— А ты можешь для меня кое-что сделать или это так же трудно, как орудовать стамеской?

— Хм-м-м, — протянула Франческа, которую подкупить было невозможно. — Сначала скажи что.