Шарлотта Лин - Мэри Роуз

— Значит, мне лучше уйти.

Она схватила его за руку.

— Останься со мной, Энтони. У меня больше нет претензий, нет желаний, только одно: быть с тобой. Мой отец умер. У меня есть немного денег, он мне оставил. Этого будет довольно, чтобы жить с тобой где-нибудь в уединении.

Он высвободил руку, понурился.

— Я соболезную, Джеральдина.

— Мой отец был стар. Но ты не должен уходить! Ты не очень здоровый мужчина и сам прекрасно знаешь, как обстоят дела с этим кораблем.

— Да, — ответил он. — Боюсь, что знаю. Поэтому и иду.

«Поэтому».

Если раньше она не понимала, то сейчас, услышав это слово, поняла. Не желая осознавать случившееся, она вцепилась в его камзол и взмолилась:

— Пожалуйста, Энтони, не надо, зачем тебе идти на этот корабль?

— Зачем мне идти? — переспросил он. — Отпусти меня, Джеральдина. Постепенно мы начинаем привлекать к себе внимание.

В этот миг она осознала, что смысла настаивать на своем нет. Он шел на этот корабль, чтобы умереть, и она могла надеяться лишь на то, что «Мэри Роуз» переживет готовящуюся заварушку и он вернется снова. Тогда она пойдет к нему и позаботится о том, чтобы они умерли вместе.

«Любовь и смерть». Эта мысль была утешительной. Как одеяло из непряденой шерсти в ночи, когда она мерзла до самого нутра. Они были детьми моря — и умрут вместе в море.

— Поцелуй меня, — попросила она. — На прощание.

— Лучше не надо.

— Пожалуйста! — закричала она. — Это безопасно, здесь целуется весь мир.

— Ну ладно. — Он наклонил голову и поцеловал ее в щеку. — Это твоему брату, — произнес он. — Если он не захочет забрать его, можешь оставить себе. До свидания, Джеральдина.

И вместе со своим огромным ящиком он развернулся и пошел прочь. За ним двадцать мальчиков-носильщиков волокли свиные полутуши. Джеральдина стояла и смотрела ему вслед ослепшими от слез глазами, пока лодка, уносившая Энтони, не скрылась за корпусом корабля.

Это был массивный корабль. По нему нельзя было сказать, что он стар и недоделан, что его можно легко перегрузить и в нужный момент перенести вес на одну сторону, открыть слишком низко расположенные орудийные порты и слишком поздно схватиться за брасы, чтобы выправить и предотвратить гибель.

Когда Давид рассказывал ей об этом, она думала, что выпытывает это просто потому, что хочет знать все, что касается его. Теперь же это знание поможет ей добиться последнего, величайшего счастья. «Только пусть этот корабль вернется, — молилась она, не зная, Богу ли, дьяволу ли. — И пусть он выйдет в последний раз в море в Портсмуте».

В завершение Давиду придется сделать для нее кое-что еще, кроме допросов людей и проникновения на встречи. Ему нужно будет пустить на борт пару человек, подготовить пару инструментов и повлиять на Дадли, Сеймуров и слабака Кэрью, командовавшего кораблем, чтобы добиться нужного. Он сделает это с радостью, поскольку ценит ее плату. После всего, что она потеряла, ей оставался только Давид, нидерландец, и с его помощью она восторжествует над судьбой.

«Пусть этот корабль вернется снова».

«Мэри Роуз» тронулась в путь с эскадрой маленьких каракк и брандеров, чтобы перехватить в устье Сены флот французских плоскодонных судов и галер, готовившихся к нападению на Англию. Когда Люк сказал Сильвестру, что Энтони ушел с верфи, чтобы наняться на борт плотником, было уже поздно.

— Ради всего святого, почему ты не сказал мне об этом раньше? — набросился он на юношу.

— Мне не казалось, что кто-то в этом доме хочет об этом знать, — осадил его Люк.

Сильвестр понял, что не может винить его, и извинился.

Фенелла проявила сдержанность, когда он сообщил ей об этом, словно она все знала.

— Да, — произнесла она, — этого я и ожидала.

— Проклятье, ему ведь больше не надо идти на войну, королю от него нужны корабли, и ничего больше! Он пошел на этот корабль, чтобы погибнуть, Фенни!

— Да, — ответила она.

— Мы не имеем права просто отпустить его снова!

— А что мы можем сделать? — удивилась Фенелла. — Разве мы можем предложить ему что-то, что удержит его? Мы должны отпустить его, Сильвестр.

— Ты хочешь сказать, мы должны позволить ему умереть!

— Да, — в третий раз сказала она. — Позволить умереть. Он не испорченный, рожденный для убийства человек. Он мой бриллиант, и был им всегда. Он не может жить с этим.

Сильвестр вышел из дома и пошел в портовую часовню Святого Николая, посвященную морякам. «Отче небесный, пусть этот корабль вернется», — молился он.