Анна Ермолаева - Пена 2

– А нападай,– предложил тут же Санька.– Можешь даже в челюсть врезать, разрешаю. Глазенки-то вон как засветились, значит, обиделся за то, что лицом в траву ткнул. Давай, давай, не стесняйся.

– Я, если попаду, то мало не покажется. И напрасно ты меня за неумеху держишь. Кой-чего тоже умею. У нас в учебке рукопашник был тоже не хиляк и кой-чему научил,– предупредил Ленька.

– Да бей уже. Не пугай. Что за манера?– подбодрил его Санька и парни запрыгали, сжав кулаки.

– На,– выбрал удачный момент Ленька и не попал. А когда опять ткнулся лицом в траву, то подумал,– "Ловко. Научи".

– Прямо сейчас приступим?– протянул ему руку старшина, помогая встать.

– Сначала за цветами, потом на пироги, а с завтрашнего дня я с тебя не слезу, пока мордой в землю не ткну. Я настырный, Сань,– хлопнул по подставленной ладони сержант.

– Нашему бы теляти, да волка съесть. Пошли, пока рота ужинает, успеем смотаться за букетами.

Именинницу парни встретили у входа в санитарную палатку и, вручив ей два огромных букета, вогнали в краску.

– Ой, это все мне?– растерялась она, принимая два огромных веника, собранных за полчаса в заброшенном палисаднике.

– А что, у кого-то еще сегодня день рождения в вашем дружном коллективе?– взглянул на нее вопросительно старшина.

– Нет, только у меня,– призналась Настя.

– Значит, все вам,– заверил старшина.– Остальным, в следующий раз нарвем.

– Ой, как много. И даже розы есть,– зарылась лицом в букеты Настя.

– А как же. Мы старались. Нюхай на здоровье,– вставил свои три копейки сержант.– А где пироги обещанные?

– Будут обязательно, присаживайтесь, мальчики,– Настя упорхнула в палатку, а старшина с сержантом присели рядом с ней на две обычные табуретки, невесть откуда здесь взявшиеся, закуривая.

– Стол накрывают девчонки,– предположил старшина.– Слышишь, шушукаются. Может и по сто грамм фронтовых нам сегодня перепадет, а сержант?

– А где взвод женихов, обещанный? Которым, мне рыла сворачивать ты предсказывал?– предъявил ему претензии тот.

– У-у-у. Злопамятный ты оказывается. Ну, нет – пока. Может, ужинают? Подойдут чуть попозже и свернут,– обнадежил его старшина.

– Трепач,– пригвоздил его сержант.

– Я?

– Ты.

– А тебе вынь да полож непременно, чтобы взвод теперь сюда приперся соискателей руки и сердца Настены? Размечтался.

– Эй, мечтатель с трепачем, милости просим в наш шалаш,– раздался голос девичий из палатки и старшина с сержантом, переглянувшись сконфуженно, загасили цигарки.

Штабная палатка жила в ночи слишком активной жизнью, хлопая поминутно входной, брезентовой завесой и, лейтенант Крайнов нервничал, шепотом матерясь по-русски.

– Рано пришли, товарищ лейтенант,– шепнул ему на ухо один из Ивановых, прицеливаясь к его шее и нащупывая рукоять ножа.

– Они еще долго не угомонятся. Нужно было после полуночи, как и намечалось. А лучше под утро, после первых петухов.

– Заткнись. Тебя спросить забыл, когда лучше. Потом куда? Если под утро? Сидеть весь день в подвале? Нам время нужно на то, чтобы уйти как можно дальше,– прошипел ему в ответ, злым шепотом, лейтенант.– За мной марш,– скомандовал он, уходя буквально из-под лезвия ножа и растворяясь в ночном мраке, где-то шурша впереди.

– Че, телишься?– ткнул брата в бок довольно чувствительно второй Иванов.– Давай я,– и уполз вслед за фельдфебелем, сжимая в правом кулаке нож, а левой придерживая за антапку ремня автомат ППШ.

– Давай,– отшипелся ему в спину оплошавший брат и погреб следом. Человек – не курица и резать людей ему пока не приходилось. Стрелять сколько угодно, а резать… почти не приходилось. Вот и опорфунился слегка.

А потом все пошло наперекосяк… Первой не повезло группе «снабженцев», выползли прямо на засаду и вынуждены были принять бой с превосходящими силами противника, пытаясь скрыться в обратном направлении. Стрельба начавшаяся и беготня, с криками матершинными, застала братьев Ивановых и лейтенанта-фельдфебеля врасплох, но рядом с палаткой им нужной и лейтенант решил действовать, так сказать, под шумок. Спонтанно. Сам лично снял ротозея-часового, который едва не наступил ему на голову. Пришлось нейтрализовать и затем лично же вскрывать арестантскую палатку ножом.

– Вир камен, ум Зие аус дер Кнештшафт цу бефрайен,– сообщил он приятное известие арестанту, сунув голову в прорезанную дырень.

– Вер бишт ду?– раздался в ответ голос летчика, не верившего своему счастью.