Дмитрий Боровков - «Игры престолов» средневековой Руси и Западной Европы

А. А. Шахматов, комментируя первый раздел княжений между сыновьями Владимира, отмечал, что «Святослав посажен летописцем в Деревех едва ли не в связи с последующей его судьбой, когда он бежал от Святополка к Угорской горе; казалось, что путь в Угры был ближе всего открыт для князя Деревского» [65] Шахматов А. А. История русского летописания. Т. 1. Кн. 1. С. 78. , что тем не менее не помешало ему включить этот сюжет в состав реконструируемого «Древнейшего Киевского свода». «Анонимное сказание» при перечислении сыновей Владимира повторяет летописный перечень под 980 г. (пропустив сына «чехини» Вышеслава), а княжения Бориса, Глеба и Ярослава указывает согласно с перечнем из статьи 988 г. – за исключением того, что вместо Турова резиденцией Святополка назван Пинск [66] ПЛДР. XI – начало XII века. С. 279. . В летописной традиции подобное представление разделял составитель «Летописца Переяславля Суздальского», писавший, что Владимир посадил Святополка в «Пинске и в Деревех» [67] ПСРЛ. Т. 41. Летописец Переяславля-Суздальского (Летописец русских царей). М., 1995. C. 45. . Возможно, он позаимствовал указание на Пинск из «Анонимного сказания», на связи с которым обратили внимание П. В. Голубовский, А. А. Шахматов и Н. И. Милютенко [68] Голубовский П. Служба свв. мученикам Борису и Глебу в Иваничской минее 1547-79 гг. // Чтения в историческом обществе Нестора-летописца. Кн. 14. Киев, 1900. С. 141, 143–144, 146, 149; Шахматов А. А. История русского летописания. Т. 1. Кн. 1. С. 45 (прим. 1); Святые князья-мученики Борис и Глеб. C. 99. . Так как «Летописец Переяславля Суздальского» является памятником начала XIII в., то, учитывая политическую специфику предшествующего столетия, на протяжении которого Пинск фигурирует на страницах летописей в политической «унии» с Туровом [69] ПСРЛ. T. 1. Стб. 258, 263, 302, 329. , следует думать, что его автор имел в виду, будто Святополк был князем не только в Туровской, но и в Древлянской земле. С другой стороны, он не мог не знать о том, что в Древлянской земле княжил Святослав, так как его имя упомянуто в летописи под 988 г. П. В. Голубовский предположил, что источником этой информации могло быть позднее предание смоленского происхождения [70] Голубовский П. В. История Смоленской земли до начала XV столетия. Киев, 1895. С. 247 (примеч. 1). . Если задаваться целью комплексной интерпретации всех имеющихся в распоряжении исследователей данных, то следует согласиться с Н. И. Милютенко в том, что эта информация представляется вполне логичной, так как позволяет объяснить причины ненависти Святополка к Святославу. Однако при детальном рассмотрении проблема оказывается сложнее, чем может показаться на первый взгляд. Дело в том, что Святослав – единственный из Владимировых сыновей, чьего стольного города ПВЛ не называет (хотя из статьи 977 г. известно, что резиденцией предыдущего древлянского князя Олега мог быть Овруч). Поэтому сообщение о гибели древлянского князя нельзя считать принадлежащим к первоначальному тексту летописи. Скорее всего, оно появилось только на рубеже XI–XII вв., а столетием позже редактор «Летописца Переяславля Суздальского» мог модифицировать этот факт в духе политических реалий своего времени.

В любом случае помещенный в ПВЛ список князей и полученных ими городов (большинство из которых, по всей видимости, возникли в результате градостроительных мероприятий Владимира и были призваны заменить племенные политические центры) имеет важное значение для изучения древнерусской государственности, так как именно к нему, в большей степени, чем к разделу 970 г., восходят представления об «окняжении земель» членами правящего рода. Именно с этого момента можно говорить если не о существовании «империи Рюриковичей», то, по крайней мере, об утверждении за Рюриковичами «монополии» на власть в восточнославянских землях [71] Юшков С. В. Очерки по истории феодализма в Киевской Руси. М., Л., 1939. С. 29. . Вопрос о социально-политической сущности этого акта является дискуссионным и интерпретируется в историографии либо как утверждение самостоятельности земских общин, либо как факт создания раннефеодальных уделов, находившихся в вассальной зависимости от киевского князя. Обе интерпретации спорны. С одной стороны, политическую активность городских общин (за исключением новгородских событий 1015 и 1018 гг.) мы наблюдаем только со второй половины XI столетия и не имеем возможности утверждать, сопровождалось ли «окняжение земель» в конце X в. каким-либо соглашением с населением волости, подобным «ряду» более позднего времени. С другой стороны, источники умалчивают о том, сопровождалось ли наделение городами какой-либо феодальной церемонией типа принесения вассальной присяги.