Геннадий Левицкий - Поляки и литовцы в армии Наполеона

«…Твое сердце, которое успехи не сделали глухим к стенаниям страдающего человечества, несомненно, обливается кровью при одном представлении о стольких несчастных существах, которые еще ждут своего освобождения руками Франции… Пятнадцать миллионов поляков, некогда независимых, а ныне являющихся жертвами насилия и обстоятельств, обращают свой взгляд на Тебя. Они хотели бы разрушить преграду, отделяющую их от Тебя, дабы делить с Тобой опасности, дабы увенчать Тебя новыми лаврами и прибавить ко всем титулам, кои Ты уже заслужил, звание отца угнетенных!»

Потратив на раздумья не более минуты, Наполеон продиктовал ответ адъютанту Сулковскому:

«Что я могу ответить? Что я могу обещать? Напиши своему земляку, что я люблю поляков и высоко ценю их, что раздел Польши является несправедливостью, с которой я не могу смириться, что после окончания войны в Италии двинусь сам во главе французов, чтобы заставить московитов восстановить Польшу. Но скажи ему также, что поляки не должны уповать на чужеземную помощь… Все красивые слова, которые им будут говорить, не приведут ни к какой цели. Я знаю язык дипломатии… Народ, попранный своими соседями, может освободиться только с оружием в руках».

Если поляки угадали карьерный рост Бонапарта, то Наполеон не упустил блестящей возможности приобрести преданных воинов. Так началась величайшая дружба Корсиканца с поляками.

Хотя… тот, что искал пути сближения поляков с Наполеоном, разочаровался в числе первых. Через несколько лет великий композитор и патриот своей родины Михал Клеофас Огинский напишет о своем недавнем кумире:

«Я питал доверие к генералу Бонапарту, командующему в Италии французами и поляками и сражающемуся только за свободу и независимость народов. Мой энтузиазм, а в особенности надежда, что я найду в нем защитника польского дела, уменьшились, когда он объявил себя пожизненным консулом, и совсем оставили меня, когда он объявил себя императором французов».

Впрочем, разочаровавшихся, как Огинский, было немного; абсолютное большинство поляков сражались и погибали за Наполеона с уверенностью, что этим приносят пользу своему отечеству.

Могут возникнуть вопросы: как в Италии оказалось множество поляков; и почему именно здесь, а не во Франции – традиционном месте отдохновения польских мятежников – начали создаваться легионы. Оказывается, поляков – на свою голову – доставили в Италию сражавшиеся против Наполеона австрийцы.

Во время знаменитой битвы при Арколе Юзеф Сулковский, спасая Наполеона, был ранен картечью в плечо. В начале зимы 1796 г. раненному адъютанту поручили нетрудное дело: конвоировать в тыл колонну пленных австрийцев в несколько тысяч человек. Сулковский с удивлением заметил, что конвоируемые говорят почему-то не по-немецки, а на его родном – польском языке. Оказалось, что пленные австрийцы в большинстве своем оказались мобилизованными крестьянами из Галиции и Силезии.

Поляков в Италии было достаточно, а желающих возглавить их имелось намного больше, чем необходимо. Когда выбор, в конце концов, пал на деятельного участника восстания Костюшки – генерала Яна Генрика Домбровского, обойденные конкуренты принялись поливать его грязью. Одни ставили в вину Домбровскому, что по-немецки он изъясняется лучше, чем на родном языке; что о нем уважительно отзывался душитель восстания – Суворов; а, поскольку Фридрих-Вильгельм II предложил генералу высокую должность в прусской армии, его одновременно объявили и немецким шпионом. Наконец, генерал Зайончек, также имевший надежду на высший пост, пытался вызвать Домбровского на дуэль.

Домбровский своим отношением к завистникам, конкурентам и просто любителям обсудить ближнего доказал, что он – именно тот человек, который должен возглавить польские легионы. На все оскорбления и клевету генерал, коверкая польские слова, ответил с невозмутимым спокойствием: «Ежели бы я ради себя только старался, так уж давно был на службе какого-нибудь монарха, недоброжелателя отчизны нашей, весь в звездах, богатый и довольный; а тут я от каждого завишу, никто мне не платит, долгов бессчетно, а дел непомерно, и все сие через радение отчизне нашей…» Нельзя сказать, что Наполеон никогда не ошибался в людях, но Домбровский оказался лучшим его выбором.

«В начале лета 1797 года легионы переживали период бурного роста…, – рассказывает М. Брандыс. – Только сейчас начинали приносить плоды воззвания, посланные Домбровским и Выбицким на родину и в эмигрантские центры. В новую польскую армию, точно на подлинную родину, отовсюду стекались изгнанники. На квартиры легионов в Пальманове, в Тревизо, а потом в Болонье беспрерывно являлись все новые и новые добровольцы: дезертиры из австрийской армии, беглецы из русской и прусской частей Польши, а также различные авантюристы и проходимцы. Особую известность приобрел отважный капитан Липчинский, который дальнюю дорогу из Польши в Италию проделал… пешком.