Сергей Суханов - За рекой Гозан

– Ого! Смола ферулы. Не пожадничали бехдины.

Держа на ладони россыпь коричневых кусочков с неровными краями, пояснил:

– Млечный сок корней ферулы хорош от женских болей и истерики.

Тут он замолчал и строго посмотрел на прыснувших учеников. Те сделали вид, что внимательно слушают.

Ицхак продолжил:

– Чтобы дольше хранился, его надо смешать с рисовой мукой и соком акации. Можно принимать также от брюшных червяков, хотя лучше тыквенных семечек я средства не знаю. Вот ты, Шаддай, что еще предложишь?

– Нет у меня никаких червяков, – обиженно буркнул крепыш.

– А ты откуда знаешь? Уже отца перерос, а все ногти грызешь, словно маленький. Смотри – демона проглотишь.

Испуганно отдернув руку от лица, Шаддай вытер ее о халат. Ответить вызвался рыжеволосый Иона.

– Ну, мать брату давала пожевать свежую кору граната, он у нас во дворе растет.

– Хм, правильно, – довольно хмыкнул рофэ, – молодец Ханна, помнит, чему я ее когда-то учил, а ведь давно замужем, пятерых родила…

Он подошел к стене, размотал бечеву на одном из кувшинов, после чего, приподняв холстину, пошуршал в нем рукой. Затем снял со стены несколько вязанок. Кряхтя, уселся среди учеников и разложил травы перед собой.

– Так, а теперь запоминайте. Вот это танацэтум, или, по-нашему, ромашник, – показал он на горсть сухих соцветий со сморщенными темно-желтыми корзинками и остатками мелких листочков. – Цветет в ав [11] Ав – месяц еврейского календаря, соответствует июлю-августу. , собирать нужно сразу, как только зацвел. Если корзинки побурели – все, рвать нельзя, а то отравитесь. Растет по полянам и на обочинах дорог. Пахнет камфорой, на вкус горький. Настой выгоняет брюшных червяков, а еще им раны и ушибы мажут – заживляет. Можно растолочь в порошок и смешать с медом.

Растерев щепоть травы между пальцами, Ицхак дал каждому понюхать. Потом вытер рукавом глаза, сощурился и сноровисто – как птица когтем – подцепил пучок ветвистых стеблей, увешанных круглыми шишечками.

– А это артемисия, или полынь. Растет там же, где ромашник, так что рвите их обоих – не ошибетесь. Тоже от червяков. А еще лучше смешать оба отвара и добавить в него толченый чеснок и тыквенные семечки – враз выйдут. Кипятить нужно верхушки с цветками, а также нижние листья – в них самый сок. Сушить в тени на воздухе, почаще переворачивать… Пить тоже с медом – уж больно горький.

Ученики внимательно слушали, только Лаван делал вид, что интересно, а сам тихонько подводил руку с гусиным пером к уху соседа. Иона смешно мотал головой, отгоняя несуществующую муху, наконец, потеряв терпение, со всего размаха хлопнул себя ладонью по шее. Лаван прыснул, а Иона обиженно ткнул его кулаком в бок.

Иешуа сидел вместе со всеми, запоминая наставления рофэ. Заметив, что торба все еще раскрыта, тот жестом попросил подвинуть ее в центр. Пошарив на дне, вынул две вязанки высушенной травы. Поднес к глазам и вдруг удивленно вскинул брови.

– Аконит? – произнес он, внимательно рассматривая похожие на люпин растения с темно-фиолетовыми, почти черными, цветками.

В недоумении покачал головой. А взглянув на пучок толстых стеблей с соцветиями в виде множества мелких шишечек, на которых кое-где еще оставались сморщенные листочки, оторопело раскрыл рот.

– Болиголов?

Бросив обе связки обратно в мешок, Ицхак стал яростно тереть руки о халлук. Ничего не понимающие ученики посерьезнели, в изумлении наблюдая за странным поведением учителя.

– Кто тебе давал травы? – спросил рофэ Иешуа.

– Эрбад Мирза, как всегда. Мы мешок почти заполнили, а его кто-то позвал. Он мне сказал, чтобы я сам что-нибудь еще взял, мол, эксиларх разберется… Ну, я посмотрел по сторонам – ты знаешь, у них весь сенник завален связками. Решил взять что-нибудь подальше, откуда Мирза раньше не брал. Подставил лестницу и снял две вязанки наугад из-под самой крыши.

– Все. На сегодня урок закончен, – вдруг заторопился Ицхак. – Вставайте и идите домой.

Ученики беспрекословно подчинились. Напоследок, уже на пороге, Шаддай успел пожаловаться, что у сестры вся щека красная. Вздохнув, рофэ сказал, что золотуха не лечится, нужно просто следить за кожей, чтобы не шелушилась: подмешать девочке в еду порошок из жареных дубовых желудей, а еще смазать чешуйки на лице отваром руты.

– Пусть мать ко мне зайдет, я объясню, – напутствовал он парня, легонько выталкивая его из комнаты.

В опустевшей комнате Ицхак некоторое время постоял, нахмурив брови, задумавшись. Затем спохватился, взял кувшин с водой и вышел во двор. Тщательно растирая ладони мочалкой из иссопа, он еле слышно бормотал: