Юрий Мишаткин - Оставь страх за порогом

Обучаясь в юнкерском училище, в минуты тоски по дому Сигизмунд не раз вспоминал картину, которой посвящены страницы в истории европейского искусства. Не забывал рассказ матери, как граф Шувалов привез в страну ряд картин, среди них «Завтрак» Веласкеса, австрийскому посланнику при дворе российского императора, а тот продал ее прадеду Эрлиха. На фронте поручик похвастался однополчанам:

– Любой музей мира был бы безмерно счастлив обладать нашим Веласкесом.

Офицеры потягивали трофейный шнапс. По безразличным лицам собутыльников стало видно, что имя Веласкеса никому ничего не сказало, и Эрлих добавил:

– Перед войной господа из Лувра предлагали за картину десять миллионов франков.

За столом не поверили.

– Целое состояние за какую-то картину? Полнейшая чушь.

Эрлих ответил:

– Маман прекрасно знала, как дорожают от года в год, даже со дня на день известные произведения живописи, и заявила покупателям, что принадлежащий ей шедевр дороже любых денег.

Вокруг поручика рассмеялись:

– Прости, но твоя драгоценная мамаша, мягко говоря, полнейшая дура.

Эрлих полез в драку, друзья поспешили увести его на свежий воздух, где Сигизмунд протрезвел, пришел к неутешительному выводу: «Однополчане во многом правы, напрасно маман была излишне гордой, несговорчивой. Французы заплатили бы любую запрашиваемую цену, что помогло бы выкупить заложенные драгоценности, оплатить долги, полученную в банке ссуду, отремонтировать имение».

Мысленно переводил франки в рубли, мечтал, как и где потратит их. Однажды приснилось, что Веласкес пропал, похищен. Проснулся в холодном поту. Не сразу осознал, что все было, к счастью, лишь сном, стал ругать мать за жизнь в нереальном мире…

«Продай она в свое время Веласкеса, и я бы не кормил на фронте вшей, не подставлял голову под пули, не глотал немецкий газ, безбедно, ни в чем не нуждаясь, жил бы в нейтральной Швейцарии на берегу лазурного озера. Веласкеса удалось тогда сохранить, но теперь легко потерять, как потеряли прежнюю власть, простились с самодержавием…»

Он не боялся, что за оставление службы его посчитают предателем, забывшим о данной присяге, долге, чести русского офицера защищать родное Отечество. Для Эрлиха главным был и оставался Веласкес.

Стоящая за спиной мать спросила:

– Считаешь, что могут прийти за Веласкесом?

Эрлих, не задумываясь, ответил:

– За иным к нам незачем приходить. Во время бунтов грабежи – обычное явление. Существует опись частных коллекций, там указан и наш адрес. Явятся не только грабить, а и убивать, чтобы не оставить свидетелей.

– Веласкес единственное, что осталось от моего приданого!

Эрлих скривил рот.

– Достаточно наслышан об этом. Новая власть захочет прибрать чужое добро, обычный бандитизм назовет реквизицией. Стоит людям с мандатами новоиспеченной власти прознать о местонахождении Веласкеса, как поспешат явиться. Кстати, уже почти подчистую разграблен Зимний с его собранием художественных сокровищ, начиная с археологических находок, мумий египетских фараонов в саркофагах и кончая полотнами Леонардо да Винчи. Мало того что из Зимнего унесли все ценное, дворец разрушен вставшей у Большой Невки «Авророй». От снарядов пострадали Дворцовая площадь, Мариинский дворец – корабельные пушки способны снести с лица земли пол-Петрограда.

Услышанное повергло мать в ужас.

– Стану молить Всевышнего, чтобы беды обошли нас стороной.

Эрлих напрягся – за окном послышалось тарахтение мотора. Чуть отогнул штору и увидел проходящий мимо особняка отряд моряков, проезжающий броневик. Балтийцы спешили в Смольный, в институт благородных девиц, собор которого дымчато-голубыми куполами смотрел в холодное небо.

– Надолго приехал? – спросила мать. – После всего, что произошло в столице, боюсь оставаться одной. Если случится страшное – служанка с Акимычем не смогут ни в чем помочь.

Эрлих задернул штору и стал расстегивать пуговицы на мундире.

Письмо в газету «Правда»:

Ко всем честным гражданам Петрограда от команды крейсера «Аврора», которая выражает свой резкий протест по поводу брошенных обвинений. Мы заявляем, что пришли не грабить Зимний дворец, не убивать мирных жителей, а защищать и, если нужно, умереть за Свободу и Революцию.

Пишут, что «Аврора» открыла огонь по Зимнему, но знают ли господа репортеры, что открытый огонь из пушек не оставил бы камня на камне от Зимнего дворца и прилегающих к нему улиц?