Князя с некоторого времени откровенно презирали, а вслед ему плевали, что считалось на Руси самым большим оскорблением. И красок я не сгущаю, скорее, смягчаю тона, чтобы более четко не выразить «народную любовь» к тому, кто начинает переделывать и перекраивать по своему усмотрению дедовские законы. При этом у меня нет какой-то обиды или неприятия к Диру или Аскольду. С некоторого времени они совсем не принадлежали себе, всего лишь четко или не очень реализовывали византийский замысел по установлению иного порядка на Руси. Хорошо еще, что не слишком преуспели в этом, а Олег, когда прибыл с дружиной в Киев и стал княжить, отменил все новшества, введенные этим дуэтом. Об этом чуть позже.
Нельзя же все и сразу рассказать в одной части записок, хотя, признаюсь, такое желание у меня все чаще появляется. Я спешу сказать главное. По моему следу идут. Не враги пугают меня, а то, что я не успею изложить мысли в виде повести, которую прочитают потомки. Мне уже за сто, но ум, разум и сознание не ощущают лет. Я еще бодр и силен. Если бы не ранения, полученные в битвах, мог бы прожить и больше. Но каждый из нас, в конечном счете, имеет все в соответствии со своим выбором и то, что ему определили противники.
Предопределение довлеет над каждым. Я во многом смог улучшить его и не погиб в возрасте тридцати восьми и пятидесяти двух лет, но не смог избежать ситуаций, связанных с ранениями. Слишком многим мешал: и врагам, и до некоторых пор друзьям. Если бы с тем опытом, который я имею сейчас, жить заново, то я многое смог бы изменить. Но нельзя вернуть года вспять, хотя можно по-иному прожить жизнь. При этом ее итог будет лучше, чем тот, который получился по факту. Поэтому в конце жизни я занимаюсь тем, что привожу себя и прожитую жизнь в порядок. У меня есть немного времени. Его вполне хватает для работы, которая намечена и мною ведется.
Все-таки возвращаться сознанием и умом в прошлое не всегда приятно. Груз ошибок и эмоциональных проявлений отягощает тебя, особенно, когда видишь с высоты прожитых лет, что мог в той или иной ситуации поступить более правильно. Результат в таком случае был бы другой. Но как бы я не старался, заботясь о будущем, все равно темное предопределение, сгущающееся над Русью, только лишь отходит еще дальше в будущее и там набирает силы, словно выжидая, пока лучшие сыны будут убиты в войнах и не смогут постоять за Русь.
Я же в период с 849 до того времени, когда в 852 году прибыл в Киев Аскольд с дружиной, тренировался и мужал, крепчал под руководством Белогора, который, если честно, больше был воином в свои пятьдесят восемь лет, чем волхвом. Стал Белогор волхвом поздно, в пятьдесят четыре года. До этого времени Белогора знали, как Одиурса, одного из самых отчаянных предводителей варяжских дружин, которые воевали везде, где только можно было в северных морях и на юге. Ратным делом Одиурс занимался с восемнадцати лет. Пошел варяжить в двадцать один год и только в сорок девять лет, кое-что для себя поняв, вернулся на Ильмень озеро на свою родину. За шесть лет Одиурс подготовился так, что смог пройти все испытания для того, чтобы стать волхвом. На него и пал выбор Светозара. Признаться, я не сразу понял, почему.
Ярвень, Житень, Сиуг восприняли Белогора, как друга и брата. Этот чуть выше среднего роста мужчина был силен и крепок, немногословен, но, главное, он знал свое дело. Назвавшись Белогором, Одиурс обрел не только второе рождение, но и новый смысл в жизни. Излишне говорить, что Одиурс состоял в волховском союзе Сварога. На то время он был одним из самых способных и сильных волхвов-воинов. К тому же свой топор и меч Белогор, как это делали в своем подавляющем большинстве волхвы, на стенку не повесил и не зачехлил в ножны.
Учителям Белогора был волхв Яровит – могучий седовласый мужчина в возрасте девяноста пяти лет. По его виду нельзя было сказать о количестве прожитых лет. Выглядел Яровит пятидесятилетним мужчиной стройным и крепким, который редко расставался с посохом. Белогору также нельзя было дать больше сорок пяти лет. Он уже тогда занялся омоложением организма и привел его в надлежащее состояние, несмотря на полагающиеся для воинского образа жизни ранения. Их не избегал никто. Шрамов и на моем теле вдосталь. По ним можно смело рассказать историю моей жизни.
Белогор, как только увидал меня, только лишь слегка щурился, опираясь на посох, после чего, отложив его в сторону, обошел меня по кругу и встал на прежнее место. В его слегка прищурившихся глазах при виде меня то и дело проскакивали веселые огоньки. Ярвень и Сиуг, стоявшие рядом, молчали, но также усмехались внутри. Белогор осмотром был доволен. Покосившись на меня, а потом на волхвов, он спросил:
Читать дальше