Олег Белоус - Когда заговорили пушки

Шлюпки с русскими таможенниками у парадного трапа встретил штурман «Утрехта», пожилой щеголь с забавной косичкой, уложенной по-походному в кожаный мешочек. Учтиво поклонившись, представился и рассыпался в извинениях, что капитан не смог встретить. Заболел и просит пройти в кают-компанию.

Оставив половину солдат у шлюпок, лейтенант-таможенник направился вслед за штурманом. Впереди знаменосец с русским флагом, позади выбивают дробь два барабанщика. Все как положено по артикулу несения таможенной службы. В кают-компании на столе стоят столовые приборы на четверых. Солнечные лучи преломляются в многочисленных бутылках, в серебряных супницах отражается богатая обстановка каюты. Высокий и ладно скроенный человек в партикулярном (гражданском) платье и жестким взглядом уже ожидает за столом. Глубокий шрам, словно от доброго удара шпагой разрезал левую бровь, придавая лицу грозное выражение. На диване укрытый периной краснолицый капитан. При виде русского он с любезной улыбкой привстал и наклонил голову. Таможенный офицер был новеньким. По крайней мере капитан в прошлом году, когда он приходил в Архангельск, его не видел.

– Его царского величества войск таможенной стражи лейтенант Синицын с солдатами. По первому прошу ввиду флага государства российского всех встать! —таможенник словно не заметил подготовленное угощение.

Барабанщики выбили сигнал. Иностранные гости переглянулись, нехотя поднялись. Кожа на лбу капитана сморщилась от удивления, не такой он ожидал прием. В прошлый раз удалось все решить по-тихому. Таможенник отодвинул столовые приборы, придерживая рукой саблю у бедра, присел. Достал из сумки на боку тетрадь и ручку мастерградской конструкции. Такие сейчас делали в Москве на мануфактуре купцов Свиньиных.

– А где мениэр капитан Иволгин? Милейшей души человек, – опускаясь обратно на диван расплылся в благожелательной улыбке капитан.

– Государь вызвал его в Москву, а за него я буду службу править! Прошу отвечать на статьи опроса! – требовательным голосом произнес таможенник.

Капитан послушно наклонил голову.

– Мениэр лейтенант, к чему такие строгости! Мы мирные негоцианты и Соединенные Провинции в мире с вашим царем! – произнес он, прижимая пухлые руки к груди, – может перекусим, чем бог послал? – кивнул на стол.

– Вы какого пришли в Архангельск? – спросил русский, – десятого? Вот… в том то и дело… есть указание, что на прошлой неделе воры прямо в море грузили на иностранный корабль рухлядь пушную, а сие запрещено Соборным уложением государей Петра и Ивана. А кто грузил, на какой корабль, нет указания.

Таможенник разочарованно развел руками. Гражданский за столом поджав тонкие губы настороженно рассматривал офицера. Капитан несколько мгновений остолбенело молчал, затем слегка покраснел:

– Мениэр лейтенант, тут какая-то ошибка, мы не имеем никакого отношения к пушной рухляди.

– Сие неизвестно! Посему не мешайте службу справлять! – русский значительно поднял указательный палец вверх.

«Дурак какой-то! Ладно пусть смотрит, все-равно ничего не найдет!»

– Имя сему кораблю?

– Сей корабль зовется «Утрехт», – любезно улыбаясь ответил капитан.

Морща лоб и прилежно шевеля губами таможенник написал крупными буквами: «Утрехт». Гражданский презрительно сощурил глаза, через миг лицо приняло прежнее благожелательное выражение.

– Которого государства корабль? – продолжал править службу русский, – Не были ли вы в недужных местах, не имеете ли пушек более, чем потребно для защиты от морского пирата, не находитесь ли вы в союзе и дружбе с королем Карлом, не прибыли ли по его приказанию, не есть ли среди вас скрытые шведские воинские люди?

– Нет! Ни в коем случае! – вновь прижав руки к груди энергично затряс головой капитан. Штурман подал ему библию. Положив на нее левую руку, а правую подняв кверху торжественно поклялся перед ликом всемогущего Господа, что они суть мирные негоцианты, с королем шведским не знались и в недужные места не ходили. Затем капитан благоговейно приложился губами к обложке библии.

Шевеля губами и морща лоб, лейтенант принялся просматривать судовые документы, но ничего настораживающего не нашел, что не удивительно, шведская королевская типография знала свое дело туго. «Держатся хорошо, спокойно, не найду я ничего, здесь все чисто». Наконец отложив бумаги в сторону, поднялся с места.

– Чашку турецкого кофе ради сырой погоды? – любезно улыбнувшись предложил капитан.