Евгений Волков - Ханский меч

– Позволите к вам присоединиться? – вежливо спросил Быков по-немецки.

Мужчина оторвал взгляд от газеты, которую читал, молча кивнул и продолжил знакомство с городскими новостями. Тут же к Быкову подбежал толстый и невысокий официант с меню, Тихон Романович заказал кофе по-венски, порцию торта «Эстерхази» и бокал токайского, принялся ждать, глядя в окно на освещенную фонарями улочку. Потом огляделся и тихо спросил у незнакомца:

– Не подскажите, сударь, сколько стоит железнодорожный билет от Будапешта до Вены?

Тот ответил так же тихо, не отрывая глаз от газеты:

– Не знаю, я привык добираться туда на пароходе.

После этого они вновь перестали обращать внимание друг на друга, официант принес Быкову заказ, тот сначала, смакуя, осушил бокал с вином, потом долго пил кофе и съел лишь кусочек торта. Расплатившись, Быков вытер губы салфеткой, быстро достал из кармана пиджака и положил рядом с чашечкой кофе своего соседа толстый конверт. Тот сразу же накрыл его газетой, сам же достал из стоящего рядом с ним на полу портфеля и положил на стол такой же по виду конверт, который Тихон Романович проворно спрятал в карман пиджака. Вся эта рокировка заняла не более тридцати секунд, после чего Быков поднялся и двинулся стремительно к выходу. В этот момент с двух соседних столиков разом вскочили четверо мужчин, трое ринулись на господина с газетой и мгновенно скрутили его, а один, молодой и высокий атлет, бросился вслед за русским помещиком. Тихон Романович отреагировал мгновенно: резко развернулся в дверях и ударил преследователя головой аккурат в солнечное сплетение, отправив его в нокдаун. Затем он бросился бежать по узким улицам и переулкам Пешта, сворачивая на ходу, выискивая наименее освещенные места. Сначала за спиной своей Быков слышал крики и звуки полицейских свистков, потом они стихли. Тихон Романович перешел на быстрый шаг, отдышался, поправил галстук. В гостиницу на речном острове возвращаться было опасно, поэтому он долго еще бродил по ночному городу, потом на последнем трамвае доехал до Цепного моста и перебрался по нему в Буду. На одной из улиц вблизи собора Святого Стефана Быков вошел в подъезд и поднялся на третий этаж. Здесь было тихо и сумрачно, слабая лампа лишь слегка освещала лестничную клетку. Быков позвонил в квартиру под номером девять, открыла ему почти сразу молодая брюнетка в пестром халате.

– Я привез вам подарок от тети из Праги, – снова по-немецки обратился к ней Тихон Романович.

– Входите, прошу вас, – улыбнулась та в ответ.

Через час Быкову сбрили усы, надели на голову рыжий парик и аккуратно приклеили густую рыжую бороду. Тихон Романович переоделся в потертый плащ, стоптанные сапоги и видавшую виды серую шляпу с широкими полями. Рано утром он уехал из Будапешта поездом в Софию с зашитым в полу плаща толстым запечатанным конвертом и документами на имя болгарского торговца Тодора Бостанджиева.

Участь его соседа по столику в кафе была совсем иной. Его на автомобиле доставили в центральное полицейское управление, где начальника штаба Второго пехотного корпуса полковника Альфреда Редля уже ждали руководитель контрразведки австрийского Генштаба и командир Второго корпуса. Разговор был коротким, отпираться полковнику стало бессмысленно и бесполезно. Через полчаса после начала разговора оба проводивших допрос генерала вышли из кабинета, оттуда донесся через минуту негромкий выстрел…

Русская военная разведка успешно выполняла свои задачи на территории Германии и Австро-Венгрии перед началом грядущей войны. Действовали как официальные военные агенты, так и нелегалы, рискующие головой. Вербовка Редля была большим успехом, он успел передать немало важных сведений, которые поступали в Генеральный штаб в Петербурге, тщательно изучались и анализировались. А потом принимались важные решения, основанные на этом анализе.

Июньским утром к перрону Николаевского вокзала Петербурга прибыл курьерский из Москвы. Одним из первых пассажиров вышел из вагона второго класса светловолосый мужчина лет тридцати, среднего роста, худощавого телосложения, с правильными чертами умного и энергичного лица, до черноты загорелого. Лицо его, впрочем, было из тех, о которых говорят – самое обыкновенное, без особых примет. Всю дорогу от Москвы он вежливо слушал пространные рассуждения своего соседа по купе, пожилого присяжного поверенного, о падении нравов, декадентах, масонстве и грядущей войне с Германией, сам же в разговоре почти не участвовал, лишь изредка слегка улыбаясь наиболее нелепым высказываниям. Пассажир этот быстро двинулся к выходу на привокзальную площадь, как вдруг его окликнул встречающий кого-то высокий статный полковник-артиллерист, с окладистой бородой и густыми бровями: