Евгений Волков - Ханский меч

– Какие настроения у германцев, Эллак?

– Они вот-вот взбунтуются, после смерти отца германцы потеряли страх.

– Это очень плохо, – помрачнел Денгизих, – что же ты хочешь делать?

– Конечно же, сражаться.

– Но германцев очень много, они свирепы и бесстрашны.

– Все равно у нас нет другого выхода.

– Согласен. Но что ты решил сделать с победоносным мечом отца, оставишь его себе?

Эллак хмуро усмехнулся:

– Я и мои братья недостойны этой великой чести.

Денгизих кивнул:

– Да, я понимаю тебя. Если ты падешь от вражеской руки, то и меч достанется победителю. Его нужно скрыть на время, пока сам бог войны Пуру не решит, кто из будущих гуннских вождей будет достоен получить этот символ нашего могущества. В курганах далекой Скифии спрячь его от глаз людских, ведь именно там его и нашли.

Эллак молча кивнул.

…В ту же ночь семь хорошо вооруженных всадников с факелами в руках выехали на дорогу, ведущую на восток, к великой реке Борисфен, и далее – к Танаису. Один из них вез в дорожной сумке скрытый в позолоченных ножнах меч грозного властелина.

После падения Западной Римской империи минуло почти полторы тысячи лет и вот в середине девятнадцатого века явилась миру новая великая империя – Британская. Нелегко и непросто достался Соединенному Королевству этот титул. Сначала в шестнадцатом веке англичане одолели Испанию Габсбургов, разгромив с помощью страшной морской бури и королевского корсара сэра Френсиса Дрейка Великую Армаду. Весь восемнадцатый век они боролись с Францией, непрекращающиеся сухопутные и морские сражения шли в Европе, в Северной Америке, в Индии. Эта долгая (почти новая Столетняя) война подорвала бюджет Бурбонов, разорила их королевство, и династия была сметена в одночасье великой и жестокой революцией, положившей под нож гильотины дворянских потомков крестоносцев. Наполеон создал на краткий период свою Империю, подчинил половину Европы, но так и не смог сладить с Британией и Россией, первый тяжелый удар получив в Трафальгарской битве, второй – возле деревни Бородино, в Малоярославце и при переправе через Березину, и третий, смертельный, на полях и холмах Ватерлоо. Затем в Крымской войне уже в союзе с Францией Лондон остановил продвижение России на Ближний Восток и Балканы, став обладателем колоний по всему миру – от Южной Африки до Фолклендов, а значит получив дешевое сырье и рынки сбыта для своей стремительно развивающейся промышленности. Эту Империю воспел ее преданный бард Редьярд Киплинг, он писал о мертвецах в полярных льдах и в диких джунглях, кровью заплативших за владычество Великобритании над миром, о простом солдате Томми Аткинсе, которого провожают в добрый путь почтительные штатские, стоит позвать трубе в поход. Казалось, ничто не угрожает имперским интересам, однако вскоре после Крымской войны объединилась Германия под предводительством Пруссии, ее заводы и фабрики росли теперь как на дрожжах, ей также нужны были сырьё и рынки. Когда кайзер понял, что Англия и Франция делиться колониями не собираются, он решил взять их силой. В Рурской области сталелитейные предприятия работали без перерыва, на верфях Киля и Гамбурга строились новейшие боевые корабли, армия с утра до вечера участвовала в маневрах. В ответ англичане создали гигантские по тем временам линкоры-дредноуты, французы рвались взять реванш за позор Седана, балканские славяне мечтали о полной независимости от Австро-Венгрии. А Россия, при Александре Освободителе германофильская, при его сыне и внуке стала верной сторонницей республиканской Франции (получив от неё крупные займы), а значит союзником Англии и противником Германии. Нагнеталась с каждым годом обстановка в Европе, штабы армий и флотов противостоящих союзов внимательно изучали противника, готовясь к неизбежной войне. А значит разведслужбы этих штабов работали на полную мощь, собирая всеми легальными и нелегальными способами самую разную информацию – от количества пехотных и кавалерийских полков до устройства аэропланов и дредноутов. В те годы не было ни спутников космической разведки, ни самолетов-шпионов, ни станций радиоперехвата. Сбор секретных данных лежал целиком и полностью на плечах агентов, легальных и нелегальных. Последние всегда рисковали свободой и самой жизнью, выполняли свой долг или же работали за «презренный металл».

Тихон Романович Быков в середине мая приехал в Будапешт на лечение. Пожилой русский помещик в первый же день стал рассказывать персоналу лечебницы на сносном немецком, что имения его в Самарской и Костромской губерниях приносят немалый доход, жизнь прекрасна, да только артрит замучил, вот он и решил погреть кости и суставы термальными водами. Здешние источники открыты были еще во времена Римской империи, когда городок Аквинкум превратился в санаторий для раненых легионеров. Быков поселился в гостинице на острове Маргит, там были оборудованы лечебные бани и купальни. Вечерами невысокий, но плечистый и атлетически сложенный русский с большими черными усами подковой и бритой головой (что делало его похожим то ли на румына, то ли на венгра), одетый строго и элегантно, посещал многочисленные рестораны и кафе, наслаждаясь яствами венгерской кухни и чудными звуками чардаша. Бывал он также в музеях и картинных галереях, один раз купил билет в оперу и даже вручил примадонне огромный букет белых роз. Одним словом, местной полиции никаких хлопот и беспокойств этот старый холостяк не доставлял и внимание к своей персоне никоим образом не привлекал. В один из таких вот майских вечеров, на десятый своего пребывания в городе, Быков перешел с острова на левый берег Дуная и отправился на прогулку по набережной Пешта. Темнело, на небе появились первые звезды, с реки потянуло вечерней прохладой. Тихон Романович шел не торопясь, с интересом рассматривая мрачные готические здания и величественные соборы, прогулочные катера на дунайских голубых волнах, проходящих мимо него горожан. Все ему было в диковинку, все интересно. Иногда он останавливался, чтобы завязать потуже шнурки на ботинках, закурить или изучить театральную афишу на тумбе. При этом Быков бросал быстрые и незаметные взгляды налево, направо и назад, словно желая удостовериться, что ничего любопытного там для него нет. Уже совсем стемнело, когда он вошел в уютное кафе на узкой улочке, примыкающей к набережной как раз напротив громады королевского дворца на другом берегу Дуная, в Буде. В кафе стояло с десяток столиков, лишь два из которых пустовали. Тихон Романович направился к столику у окна, за которым сидел мужчина лет пятидесяти с военной выправкой, сухощавый, до синевы выбритый, с небольшими седыми усиками и густой шевелюрой седеющих темных волос.