Патрик О'Брайан - Помощник хирурга

– Прекрасная работа, видит Бог! — воскликнул он в промежутке между воплями боцмана, отдающего команды принять гостя на борт. – Прекрасная работа, «Шэннон». Где же капитан Броук?

— Внизу, сэр, — сказал мистер Уоллис. – Сожалею, но он ранен. Очень серьёзное ранение в голову. Капитан вряд ли в сознании.

— Ох, очень жаль. Чёрт возьми, как жаль. Насколько он плох? Голова, вы говорите?

Приходил ли он в себя, ему сообщили о столь знаменательной победе?

— Да, сэр. Я думаю, именно это и придаёт ему сил.

— Что говорит хирург? Я могу его видеть?

— Сегодня утром меня не пустили к нему, сэр, но я пошлю кого-нибудь вниз, чтобы узнать о его самочувствии.

— Конечно, — сказал комендант, и, выдержав паузу: — Где мистер Уатт, — имея в виду первого лейтенанта, когда-то служившего у него мичманом.

— Погиб, сэр – сказал Уоллис.

— Погиб, — воскликнул комендант, не поднимая головы. – Мне жаль от всего сердца.

Хороший офицер и моряк. Та ещё была заварушка, мистер Фолкинер?

— Двадцать три убитых и пятьдесят девять раненых, сэр. Четверть наших людей. Но на «Чезапике» – около шестидесяти убито и ранены девяносто. Их капитан скончался у нас на борту в эту среду. Позвольте сказать, сэр, — добавил он вполголоса, — что моя фамилия Уоллис. Мистер Фолкинер взял под командование приз.

— Именно так, именно так, — сказал комендант. – Кровавая работа, мистер Уоллис, жестокая работа, но стоит того. О да, видит бог, оно того стоит! – Он окинул взглядом вычищенную, опрятную, хотя и кое-где покрытую шрамами палубу, шлюпки, две изкоторых уже были отремонтированы, затем на такелаж над головой, на мгновенье задержался на укреплённой накладками бизани. – Значит вы, Фолкинер и остатки команды привели сюда оба судна? Вы и вправду отлично постарались, мистер Уоллис, вы и ваши сослуживцы. Теперь я прошу дать мне краткий неофициальный отчёт о прошедшей битве. Вам предстоит лично облачить его в письменную форму, если капитан Броук не поправится до отправки. Но сейчас мне бы хотелось услышать всё из ваших уст.

— Что ж, сэр, — начал было Уоллис, но вдруг умолк.

Он умел очень хорошо драться, но оратором не был, да и высокое звание коменданта действовало на него удручающе. Как и присутствие единственного оставшегося в живых, пусть и раненого, американского офицера. Рассказ вышел весьма скомканным и обрывочным, но комендант слушал с горячим и нескрываемым удовольствием, так как вместе с тем, что он слышал раньше, картина вырисовывалась весьма чёткая, гораздо лучшая, чем те слухи, что до него дошли. Сказанное Уллисом подтвердило всё, что он уже слышал: Броук, обнаружив «Чезапик» в одиночестве в гавани Бостона, отправил сопровождение восвояси, бросая вызов американскому капитану, побуждая того испытать удачу в открытом море. «Чезапик» и вправду откликнулся в самой красивой и галантной манере: они вели бой честно и лицом к лицу, один на один, борт к борту, без лишнего маневрирования. А очистив квартердек «Чезапика», убив или ранив почти всех американских офицеров в самом начале стычки, «Шэннон» пустил в ход продольный огонь, затем подошел к борту и захватил его.

– Прошло всего пятнадцать минут, сэр, от первого до последнего выстрела, — закончил офицер.

— Пятнадцать минут, боже мой! Этого я не знал! – воскликнул комендант.

Затем, задав ещё несколько вопросов, сложил руки за спиной и стал расхаживать вокруг, молча отдаваясь чувству собственного удовлетворения.

Краем глаза он заметил фигуру в мундире пост-капитана, стоящую возле офицеров и воскликнул, сделав шаг вперёд и протянув руку в приветствии:

— Обри! Клянусь честью, это должно быть Обри!

Капитан Обри быстро сунул шляпу под левую руку, вытянул правую навстречу и выдал коменданту такое сердечное рукопожатие, на какое он только был способен.

– Я уверен, что не мог ошибиться, как только увидел эту белобрысую шевелюру, — сказал комендант, — хотя столько воды утекло... Ранена рука? Я знал, что вы в Бостоне, но как вы оказались здесь?

— Я сбежал, сэр, — сказал Джек Обри.

— Отлично, — вскрикнул комендант. – Так вы были на борту во время этой великой победы! За такое удовольствие не жалко отдать руку-другую, клянусь Богом! Примите поздравления от всего сердца. Боже, как бы я хотел быть там с вами! Но я глубоко опечален из-за дорогих Уатта и Броука. Мне нужно перекинуться с последним парой слов, если хирург... Руку сильно задело? – кивнув на перевязь.— Всего лишь мушкетная пуля, ещё в битве на «Яве», сэр. А вот и доктора, сэр, если желаете поговорить с ними.