Бернард Корнуэлл - Несущий огонь (ЛП)

Целый месяц я пользовался этой свободой, разъезжая по пастбищам кузена, грабя его фермы, убивая его людей, угоняя скот и красуясь под его стенами. Мой двоюродный брат не появлялся, чтобы сразиться со мной, предпочитая отсиживаться в безопасности за грозными валами, но теперь он собирал воинов. Тех воинов, что переносили щиты и оружие на берег, наверняка наняли для защиты Беббанбурга. До меня доходили слухи, что двоюродный братец готов платить золотом за таких людей, и теперь мы наблюдали их прибытие. Теперь они здесь.

— Нас больше, — заметил мой сын.

У меня было около двух сотен воинов, разбивших лагерь в холмах к западу, так что да, если дело дойдет до битвы, то нас больше, чем вновь прибывших, разве что только если мой двоюродный брат не прибавит к ним силы своего гарнизона. Теперь в его распоряжении находилось более четырехсот копий, и жизнь действительно усложнилась.

— Спустимся вниз, чтобы их встретить, — сказал я.

— Вниз? — удивился Берг. Сегодня нас было только шесть десятков, даже вполовину меньше, чем норвежцев.

— Мы должны узнать, кто они, — ответил я, — прежде чем убьем. Это просто вежливость. — Я указал на согнутое ветром дерево. — Рорик! Отрежь-ка ветку от этого граба и держи её, как знамя. — Я повысил голос, чтобы меня могли услышать все мои люди: — Перевернуть щиты!

Я подождал, пока Рорик не отрубит ветку, символ переговоров, а мои воины не перевернут щиты с волчьими головами вверх тормашками, а потом пустил Тинтрига, своего темного жеребца, шагом вниз по склону. Мы двигались не спеша. Я хотел убедить чужаков, что мы пришли с миром.

Вновь прибывшие отправились нам навстречу. Дюжина воинов в сопровождении всадников моего кузена тащились по пастбищу, где в зарослях чертополоха паслись деревенские козы. Всадников возглавлял Вальдере с лучшими воинами Беббанбурга, я встретился с ним всего две недели назад. Он пришел в мой лагерь в западных холмах с горсткой воинов, зеленой веткой в руках и наглым требованием, чтобы мы убирались с земли моего кузена, пока нас не перебили.

Я посмеялся над этим предложением и унизил Вальдере, но я знал, что это опасный и опытный воин, много раз проливавший кровь в битвах со скоттами-мародерами. Как и я, он был в медвежьем плаще, а слева свисал тяжелый меч. Его плоское лицо обрамлял железный шлем, увенчанный орлиным когтем. Короткая седая борода, угрюмые серые глаза, а рот — просто широкая прорезь, не созданная для улыбок. У него на щите красовался такой же символ, как и у меня: серая волчья голова. Это символ Беббанбурга, и я никогда не отказывался от него. Вальдере поднял руку в перчатке, чтобы остановить следовавших за ним воинов, и пришпорил лошадь, приблизившись ко мне на несколько шагов.

— Ты пришёл сдаться? — спросил он.

— Позабыл твое имя, — сказал я.

— Обычно дерьмо выходит у людей из задниц, — отозвался он, — а у тебя прямо изо рта.

— Мать родила тебя через задницу, — сказал я, — от тебя до сих пор несет дерьмом.

Оскорбления — привычное дело. Нельзя наброситься на врага, перед этим его не обругав. Мы поносим друг друга, а потом деремся, хотя я сомневался, что сегодня понадобится обнажать мечи. Но нужно хотя бы сделать вид.

— Я сосчитаю до двадцати, и мы атакуем, — грозился Вальдере.

— Но я пришел с миром, — я помахал веткой.

— Я сосчитаю до двухсот, — ответил Вальдере.

— Но у тебя же только десять пальцев, — вмешался сын, и мои воины захохотали.

— До двухсот, — гаркнул Вальдере, — а потом я засуну эту ветвь мира тебе в задницу.

— А ты кто такой? — обратился я к человеку, поднимающемуся по склону к Вальдере.

Я посчитал его предводителем чужаков. Он был высоким и белокожим, с копной соломенного цвета волос, забранных с высокого лба назад, на спину. Одет богато, на шее золотое ожерелье, на руках — золотые браслеты. Пряжка на ремне тоже из золота, золотом сияла и крестовина на рукояти меча. Ему было, наверное, лет тридцать. Широкоплечий, лицо вытянутое, очень светлые глаза и татуировки драконьих голов на щеках.

— Назови своё имя, — потребовал я.

— Не отвечай! — рявкнул Вальдере. Он говорил по-английски, хотя я задал вопрос по-датски.

— Берг, — сказал я, не сводя глаз с чужака, — если этот говнюк перебьет меня еще раз, я сочту, что он нарушил перемирие, и ты можешь его убить.

— Да, господин.

Вальдере насупился, но промолчал. Мы превосходили их числом, но пока мы топтались на лугу, прибывало всё больше чужаков, и все с щитами и оружием. Скоро их станет больше, чем нас.