Елена Свительская - Старый шаман

Улыбнулся вдруг Хон Гун. Старший сын его читать и писать не умел совсем, но почтительность к книгам и к знанию перешла и к нему. В отличие от некоторых. Ругали Конфуция чиновники и студенты, ругали знать и переписчики, желая понравиться императору. Ругал его и Ён Ниан. Самого великого Мудреца и Учителя! Но Гу Анг мудрецов и знания уважал. Красивый сын у Хон Гуна вырос! Очень красивый. Жаль, что и не скажешь: мой. Но, признайся тогда Хон Гун, так, может, Гу Анг до дня сегодняшнего и не дожил!

И, свёрток получив простой, массивный, а под ним – свёрток из драгоценных шелковых тканей, покинул ночью Гу Анг усадьбу. А куда ушёл – никто не знал. Разве что господин объявил поутру, слугам и стражникам своим, поднятым разгневанным Ён Нианом на поиски Гу Анга, что сам кое-что тому поручил.

– А, может, просто вы пытаетесь спрятать этого мерзкого вора? – наследник его проворчал, продолжая сжимать меч.

Он хорошо владел мечом. Что было единственным его украшением.

Точнее, лицо его было прилично ещё, хотя и не слишком. Тело крепким. Но кто в здравом уме в столице хотел бы, чтоб избалованный ветреник и, хуже всего, сын непочтительный Хон Гуна вошёл бы в их семью?! Да люди, дочери и, матери особенно, даже простые наложницы, богов лишь молили, чтоб зять такой обошёл жилища их семьи! Хотя по знатности и по богатству, по статусу сына старшего своей семьи он был один из лучших десяти женихов.

– Я правда кое-то поручил ему, – с улыбкою сказал отец, да слуг поманил к себе.

Сын мрачно за ними подошёл, встал, чтобы не коснуться случайно их: он брезговал.

– То дело важное. И лучше, чтобы слухи о том за стены поместья не шли, – нахмурился мрачно Хон Гун. – Ежели узнаю, что кто болтал – заживо сварю, – на сына старшего посмотрел: – Даже если это будешь ты.

И в ужасе отступил назад его сын, смотря на отца глазами расширенными. Он помнил, что даже Кэ У не пощадил его отец. Он даже пьяным не говорил потом никому, что Гу Анг ночью покинул поместье, сжимая какой-то свёрток.

– Но… – опомнился он, когда уже слуги и воины разошлись, насупившись, молчаливые, верные вольно или от ужаса. – Почему не мне?.. Почему не мне, мой господин?!

– То опасное дело, – ступил к нему Хон Гун. – К тому же, экзамены сдавать тебе. Ты должен чиновником стать, чтобы не опустить честь семьи. Я так хочу, – да ушёл, гордо подняв голову, с ровной, красивою, широкою спиной.

Сын постоял, взглядом отца провожая. Да сплюнул. На куст пионов цветущих от третьей его жены. У той, робко вышедшей в сад прогуляться, на глазах. И женщина молодая не решилась супругу рассказать о том. И служанкам своим запретила болтать о том. Забыла об унижении. Будто бы. Ведь шрамы на сердце хоть и не видны, но не проходят. Проклятия тоже не всегда видны от усталой души человека, но тоже как шрамы не сходят.

Но Ён Ниан раздосадован страшно был. Недели две успокоиться не мог. Опасное приключение и дело важное – о чём ещё мечтать ему? Не о мерзких же книгах! И, как обычно, утешаться пошёл в бордель. У всех сыновья учились, а он… ну, почти все. В борделях, особенно, лучших, всегда хватало молодых весёлых господ. Да драк хватало. Да искуснейших и новых красавиц, со всей страны. Там женщину любую найти себе мог Ён Ниан. Кроме любимой. Да он и не искал любви. О женском коварстве от матери наслушавшись: та не хотела, чтоб девку безродную он в жёны притащил или даже в наложницы. А вне дома стен пусть творит всё. Хочет – ласкает, хочет – бьёт. Ей дела нету до них.

Отец в тоске спрятался, глаза пряча от стыда. В комнате Кэ У. И с нею играл в го часами бесчисленными, без еды почти и без сна. И дочь от покойной жены любезно его приняла. Сама на сладости почти не отвлекаясь. И даже не спала три дня. Потом отец уже, заботою её ободренный, сам её, за столом уснувшую, на постель её отнёс. И снова из комнаты вышел. Чтобы жить. Снова чтобы жить.

Хотя он в большей тоске думал с тех дней об Кэ У. Он понял совсем, что сердце у ней доброе. Но кому нужна дочь из богатой семьи с ужасным таким лицом? Если и приданного много, подарков много даст – разве кто возьмёт?.. А если и возьмут, и передумают? Вот унижение ей, вот разочарование сердцу её хрупкому будет! Или слуги начнут язвить о ней? А муж молодой, ветреник какой-нибудь, жену себе заведёт и новую, и третью, красивых. А ежели второю женою отдать – то не избежит бедняшка издевательств от старшей жены. С её-то лицом!

***

Семь лет прошло. Три раза пытался экзамен сдавать молодой господин. И ни разу события торжественного после объявления результатов не произошло.