Сергей Сухоруков - Корона Витовта

Отвлекшись на сей инцидент, трое за столом не заметили, как тот, кого они дожидались, вошел в «Сломанную пику».

– Вот он, – быстро шепнул Самуэль Краус, – Теодор Крейцер стоит у стойки.

Поляк обернулся, и сразу же на его бритом лице появилось разочарование. Шляхтич ожидал увидеть великана, покрытого шрамами, с воинственным блеском в глазах, а увидел парня лет тридцати, среднего роста, с глазами серыми и сонными. Внешне он ничем не напоминал того героического молодца, о котором так увлеченно рассказывал Краус. Правда, шрамы на лице у Теодора Крейцера были.

– Дохляк, – пренебрежительно бросил швейцарец.

– Может, парень и не так внушителен снаружи, но он жилист и силен, – возразил саксонец.

– Оборванец, – продолжал критиковать наемника Бьерн.

– Сейчас его дела не так хороши, – признал Краус. – Из литовского плена он вернулся почти нищим. А старый Крейцер очень скуп и не считает, что человеку обязательно нужно хорошо одеваться.

Швейцарец действительно имел все основания назвать молодого Крейцера оборванцем. Главными особенностями одежды наемника были грязь и небрежность. Коричневая куртка с неаккуратно разрезанными рукавами была вся в латках, когда-то синие широкие шаровары до колен выцвели и приобрели водянистый цвет. Яркие разноцветные пуговицы, нашитые по краям штанов, только подчеркивали их заношенность. Вязаные чулки, наверное, были полосаты, но из-за грязи на них этого уже нельзя различить. Так же грязны были и туфли. На голове коническая шляпа с прямыми полями была помята, а тощее перо, торчащее из нее, смотрелось жалким. Русые волосы, свисавшие до плеч, были нечесаные, а усы и испанская бородка – неухоженные.

В общем, стоящий у стойки безработный наемник представлял собой типичный образ вояки, про которого великолепный Тилли еще скажет: «Ободранный солдат и блестящий мушкет».

Мушкет был тут же. И с ним все было в порядке. Ухоженный и чистый он лежал на стойке.

В паре к мушкету Теодор Крейцер был вооружен алебардой с коротким древком и железным наконечником на конце. Очевидно, что помимо прочего наемник использовал ее как подставку для мушкета. Алебарда стояла тут же, прислоненная к стойке.

Не подозревая, что является предметом обсуждения, молодой Крейцер спокойно завтракал. В руке у него была широкая миска с жареными карасями, которых он с аппетитом ел, вытирая время от времени жирные пальцы о штаны.

– Что скажешь? – обратился господин за советом к слуге. Поляк для того и взял швейцарца с собой в Саксонию, чтобы тот оценивал нанимаемых им людей.

– Не внушает, – коротко ответил швейцарец.

– Проверьте его, – робко предложил погрустневший Краус. Он грустил от того, что сделка, похоже, не слаживалась. – Ставлю золотой, что мой парень поколотит любого, кто сейчас находится в этом трактире.

Поляк скептически осмотрел посетителей, которых еще было немного. Его внимание привлекла компания поденщиков в холщовых рубахах, заскочивших в трактир промочить горло перед тяжелым днем. Среди них два или три ему показались на вид достаточно крепкими.

С минуту поляк думал.

– Хорошо, – он взял монету и положил на стол. – Бьерн, договорись.

Поляк остался за столом, а швейцарец с саксонцем подошли к поденщикам.

– Кто из них? – спросил Краус.

Бьерн указал пальцем на самого здорового рыжего верзилу с нагловато-уверенным лицом сильного человека.

– Хочешь заработать золотой? – вкрадчиво спросил Краус верзилу.

– Эт можно…

– Поколоти его, – саксонец незаметно кивнул на наемника.

Хрустнув шеей, верзила повернул голову. Уверенное выражение лица в тот же миг сменилось беспокойством.

– Поколотить Тео? – уточнил он, скосив взгляд на алебарду возле стойки.

– Да, его, – подтвердил Краус, чему-то сам себе улыбаясь.

– Только не Тео, – решительно отказался верзила.

– За о д и н золотой подраться с Теодором Крейцером? – хохотнул низенький заморыш, непонятно как затесавшийся в компанию крепышей. Из-под широкой шляпы торчали только нос и острый подбородок. – Не-а. Ищи, приятель, дураков в другом месте. А тута, в Верхней Саксонии, их нету.

– Они отказались, – сообщил Бьерн господину, когда вернулся с Краусом к их столу. Шляхтич удивленно поднял брови и посмотрел на молодого наемника по-новому. С уважением.

Это не ускользнуло от внимания швейцарца.

– Я могу его поколотить, – скучным голосом сказал он. Бьерн был уверен в победе. Ландскнехт был лет на десять моложе, но швейцарец был на голову выше и почти в два раза массивней.