Борис Давыдов - Московит-2

Место, выбранное мною в качестве базы, должно было удовлетворять двум строгим требованиям: надежной изоляции от «внешнего мира» и максимальной доступности качественной древесины. Кроме того, было бы желательно, чтобы при необходимости я мог достаточно быстро добраться до князя. Лесопилка, расположенная на берегу полноводного ручья неподалеку от одного из волынских поместий Вишневецкого, вполне удовлетворяла этим условиям. Благо поместье это находилось почти на самой границе коронных земель, куда бунтовщики пока еще боялись соваться. Обнести надежной оградой, установить строгий пропускной режим – и можно спокойно готовить те самые «чудесные новинки», которые нетерпеливо ждет будущий король Речи Посполитой… А заодно наслаждаться медовым месяцем и прочими прелестями супружеской жизни.

Вот только женщина – существо более требовательное. Тут и физиология, и психология, и масса прочих вещей… Если какой-никакой комфорт Анжеле и Агнешеке удалось обеспечить (скромный дом владельца лесопилки благодаря княжеским деньгам и мастерам преобразился как по волшебству), то как быть с обществом и развлечениями? Здесь уже никакие компромиссы были недопустимы. Успех всего нашего дела зависел от максимальной внезапности. А женская болтливость не зря стала предметом анекдотов.

Анжела сама призналась, что чуть не провалила нас, когда читала «лекцию» в наспех оборудованной купальне на берегу Тетерева. У меня не повернулся язык выбранить ее: она и так держалась просто замечательно, с блеском сыграла свою роль! Даже удержался от хохота, хоть это уже граничило с подвигом: настолько явственно представилась картина с голой лекторшей и такой же аудиторией. Правда, все-таки издал сдавленный смешок, услышав про вопрос полячки, касающийся «пана Тампакса», но тут же взял себя в руки.

– Умница! Все хорошо, что хорошо кончается! – похвалил я женушку. – Но впредь постарайся все-таки быть внимательнее, следи за каждым словом и жестом.

– Постараюсь, – кивнула Анжела. – Хотя тут и притворяться-то не перед кем. Одна Агнуся да еще пара служанок.

В ее голосе отчетливо слышался… Нет, не упрек. И не возмущение. Тем более не назревающий предвестник скандала. А точнее… Ну, только женщины могут вложить в едва различимую интонацию всю гамму чувств, типа: «Мне чего-то не хватает, и я сама не знаю, чего именно, точнее знаю, конечно, но специально не скажу, если любишь – сам догадаешься, а если не догадаешься, значит, зря я не послушалась мамочку».

Возникшую проблему надо решать сразу же, без задержек, – это правило я выучил накрепко. И хоть дел было полно, а погода стояла жаркая…

Вскоре Анжела и думать забыла про скуку, отсутствие женского общества и прочие неудобства. Судя по едва различимым звукам, которые доносились с половины дома, занятой семейством моего первого помощника, у Тадеуша возникли примерно такие же сложности. И он также рьяно взялся за их решение, дабы выбить ненужные и несвоевременные мысли из головы прекрасной Агнешки. Кстати, мне только показалось, что красавица брюнетка как-то странно смотрит на меня и торопливо отводит взгляд, будто… Стоп, Андрюха! Этак ты вообразишь, что все бабы Речи Посполитой, начиная с Гризельды, готовы тебе отдаться! Скромнее надо быть.

– Дай Езус всяческого благополучия и долгих лет жизни наставнице супруги пана Анджея! – смущенно понизив голос, сказал Тадеуш, когда через некоторое время мы пошли в «цитадель» наблюдать за ходом подготовительных работ.

– Какой наставнице? – удивился я. И чуть не поперхнулся, услышав ответ простодушного поляка:

– Пани Камасутре!

Изрядно удивленные и смущенные паны советники уставились друг на друга, словно боясь поверить тому, что услышали. Потом перевели взгляд на духовника князя, пытаясь уловить признаки насмешки на его лице.

– Я лишь повторил то, что услышал от пани Катарины! – пояснил иезуит. – Но готов поклясться: она ничего не выдумала и не шутила.

– Матка Бозка! – вздохнул пан Груховский, машинально посмотрев на собственную грудь, а потом опустив взор немного ниже. – Московиты рехнулись, як Бога кохам, рехнулись! Езус лишил их разума. Чтобы знатные пани, хоть и схизматички, разгуливали почти в одеянии Евы… Создателю впору снова насылать серный и огненный дождь! Только уже не на Содом с Гоморрой, а на Москву!

– Ну, не совсем… э-э-э… – прокряхтел покрасневший Качиньский. – Если пани Катарина правильно поняла московитянку и если его мосць ничего не напутал… Самые… э-э-э… места все же прикрыты. К тому же не разгуливают, а наверняка находятся в приватном помещении, за надежной оградой… Прости, Езус! – Советник торопливо осенил себя крестным знамением. Судя по выражению лица и заметавшимся блудливым глазкам, перед мысленным взором княжеского советника вставали картины – одна другой слаще и греховнее.