Отец взял на руки подошедшего Петруху.
– И ты, несмышленыш, слушай! Деньги у нас есть. Бедность, думаю, не коснется вас. А невзгоды вряд ли обойдут стороной. Служить зачнете – казаками себя почуете. Ну, это я так! К слову, Кипа! Может, и я буду с вами, пока на ноги не станете.
Но беда накинулась на вдовца нежданно-негаданно. И не Енисей, не мороз, не пурга лишили его жизни. 26 февраля 1834 года урядник Туруханской казачьей станицы Михаил Сотников погиб в казенном доме вместе с семью инородцами при взрыве пороховой бочки. На куски разнесло всех, кто сидел за столом и чаевничал. Покойного отпел чернобородый священник Введенской церкви Диомид Анцыферов. Отпел без покаяния.
Киприян все свершил, как наставил отец. Сначала сам помытарился вахтером [3] Вахтер, смотритель – начальник по надзору за казенными хлебозапасными магазинами.
в низовье Енисея да на Хатанге-реке, брата держал приказчиком, учил разворотливости и предприимчивости. В свои девятнадцать Петр стал смотрителем хлебозапасного магазина на Тазовском станке, что северо-западнее Туруханска. А в 1855 году указом губернского правления Киприян был назначен смотрителем Дудинского участка, где вели торг девять казенных магазинов, расположенных по берегам Енисея, Хеты, Авама и Хатанги. В чине урядника, он со своими вахтерами вел надзор за обеспечением населения мукой, солью, порохом, свинцом, гильзами и другими товарами, за сохранностью казенного имущества, сбором денег, рухляди [4] Рухлядь – пушнина.
и ведением шнуровых книг. Свыше четырех тысяч инородцев и затундринских крестьян жили на его огромном участке.
* * *
Через три года службы Киприян добился перевода брата в Дудинское на должность главного пристава затундринских магазинов, построил огромный дом на две половины с торговой лавкой и начал, помимо службы, подторговывать вместе с Петром своим товаром.
Киприян Михайлович не по-казацки высок и строен. В покойную мать. Лицо светлое – луна в полнолуние. Голубые глаза под крыльями густых бровей лучатся добротой. Годы накатывались на братьев быстрее, чем волны на берег Енисея при шторме. От недавнего казачьего урядника остались лишь аккуратные соломенные усы с подусниками, как у енисейского губернатора, да отцовская шашка на стене. Казалось, кончился в нем казак. Теперь он купец второй Енисейской временной гильдии.
Под стать ему и брат. Ростом почти с него, да и красотой не обделен. Но поставь рядом – не скажешь, что они братья. Младший черноволос, временами безус, кареглаз. И голосом суровей. Людям мужавым кажется. Трубку по-стариковски курит важно и раздумчиво. Бороду и усы заводит лишь на темную пору, чтобы щеки в тепле держать. А чуть солнышко забрезжит в небе после полярной ночи – махом бреется. С января по октябрь румянцем сияет да девкам подмигивает. Даже став главным приставом, Петр по-прежнему прислушивался к советам Киприяна:
– Людей, Петруха, уважать треба. Нехай он пришлый иль тунгус. У кажного из них душа божья, а не оленья. Мы с тобой тут ради них поставлены, хоть и зашибаем лишнюю копейку. Не станет их – и нам здеся не место.
Старший брат замолкал, набивал табаком из кожаного кисета трубку, чиркал трутом и подавал младшему для растяжки тлеющую махорку:
– А ты ведь, Петруха, казак реестровый, гордость России. И земли наши Российские испокон века прирастали и хранились только казачеством. Ведь и Мангазею, и Таймыр, и Якутию кто открыл?
Петр незнайкой поднимал сначала брови, затем плечи, удивленно таращил глаза и в сомнении робко отвечал:
– Небось, казаки?
И Киприян довольно потирал ладони:
– То-то жа! Казаки! Запомни: мы шашкой в снегах не махали. В земли стылые шли с крестом и хлебом. Тунгусов от смерти спасали.
Он скользнул пальцами по подусникам и задумчиво, с огорчением, произнес:
– Пожалуй, лишь Ермак Тимофеевич кровью обагрил свою шашку в Сибири. Да Бог ему судия. Он больше бунтарь, чем казак. Стало быть, Петр, шашка в наших краях годна лишь для рубки тальника, а не людских голов. Человека ведь сдобрить можно и теплом души, и теплом костра.
– Тупить шашку о сухостой – не по-казацки, Кипа! На дрова топор сгодится. А душа доброго человека всегда греет сильнее костра. По себе знаю.
– Ты верно смикитил, братуха! Шашка для великих дел! Как говаривал наш атаман Иван Гаврилович Томилов на строевых смотрах о ней: «Без нужды не вымай, без славы не вкладывай!» Вот так-то, Петруха! А куревом не сильно увлекайся. Затягивает.
Читать дальше