Михаил Деревянко - Княжеский посох. Историческая повесть о великом князе Войшелке

– Под одеялом особо не разглядишь. Там любой будет любым.

Невесты вместе с Войшелком непроизвольно рассмеялись. Юный князь понял, что сейчас не имеет никакого смысла наставлять девиц, и стал просто потчевать их вином и весёлыми историями. Вдруг он заметил, что одна из невест сидит грустная, не ест, не пьет и прячет лицо.

– О чем, красавица, кручинишься? – обратился к ней Войшелк.

Девушка не ответила и ещё ниже опустила голову.

– Аль беда какая стряслась? – продолжал вопрошать великий князь.

Та по-прежнему хранила молчание и даже отвернулась.

– Неужто жених не люб?

– Не люб! – вдруг почти выкрикнула грустная невеста и, резко оборотилась к князю. Он вздрогнул. На него в упор смотрела Вилейка.

Войшелк не забыл о ней и собирался в ближайшее время отыскать. Не успел. Княжьи заботы помешали. А теперь поздно. Или нет? Может, ещё можно всё исправить?

Спешно отпустив невест с богатыми дарами, великий князь велел Вилейке остаться. Не смея перечить Войшелку при подругах, она, как только они ушли, посмеиваясь и лукаво подмигивая, с горечью вымолвила:

– Зря ты, великий князь, меня выбрал: я уже испорчена.

– А я не для забав тебя оставил.

– А для чего?

– В жены взять.

– У меня есть жених.

– По доброй воле?

– По доброй воле я с тобой сошлась, а жених по отцовской воле.

Войшелк облегчённо вытер пот со лба бархатным рукавом:

– Тогда дело поправимо.

– Ты думаешь? – недоверчиво взглянула на него Вилейка.

– А кто посмеет противиться княжьей воле? – горделиво вздернул голову Войшелк.

– Я, – едва слышно выдавила девушка.

– Ты? – вытаращил глаза великий князь. – Я тебе не люб?

– Люб, да только не могу я супротив отцовской воли.

Войшелк самоуверенно рассмеялся:

– Мне это предоставь.

– Не ведаешь ты моего отца. Он слова не нарушит никогда.

– Я утром свататься приду и головой клянусь, что станешь ты моей невестой.

Вилейка с трудом сдержала навернувшиеся на глазах слёзы:

– Ох, чует моё сердце, что сватовство не кончится доб-ром.

Она с мольбой обратилась к Войшелку:

– Ты только не гневи отца.

Тот нежно погладил девушку по распущенным волосам:

– Поверь мне: будет всё, как в сказке.

– Дай-то Бог, – всхлипнула Вилейка.

Великий князь взял её за руку:

– Позволь утешить мне тебя, позволь поцелуями и ласками скрасить твою печаль.

– Ну уж нет, – заупрямилась Вилейка. – Коль задумал жениться, то потерпишь до свадьбы. А коль хочешь потешиться, то нечего свататься.

Великий князь тяжело вздохнул и отпустил Вилейку домой, наказав завтра никуда не отлучаться.

Лукша, отец Ярославы, слыл в Новогрудке знатным оружейником. Войшелк без труда нашёл его высокий дом в ремесленной слободе. Знаки солнца в виде вписанного в круг креста катились над фронтоном по краю крыши, словно по небосводу, оберегая жилище от тьмы.

Великого князя явно не ждали. Вилейка не осмелилась предупредить отца о намерении Войшелка посвататься и со страхом ожидала развязки, затаившись в женской половине. Молодой князь явился во всём блеске власти: соболиная шапка, красное корзно и сафьяновые, расшитые золотом, сапоги. Для солидности жениха сопровождали бояре, воеводы и даже митрополит. Не успели сваты войти во двор, как их облаяли собаки.

– Пошли вон! – прикрикнул на них хозяин, срывая шапку и спеша навстречу знатным гостям.

– Надеюсь, ты это не нам? – шутливо спросил Войшелк.

– Да что ты! – всплеснул руками Лукша. – Гостям завсегда рад! А встречать у себя великого князя, да ещё с такой свитой, особый почёт.

Отец Вилейки пригласил гостей в дом, распорядился подать медовухи и вяленого мяса, которое всегда было припасено у зажиточного хозяина. Обмочив усы в наполненных кубках и вкусив лосятины, гости завели разговор о прекрасной голубке, ждущей красавца-голубя.

Поняв, о чем речь, Лукша помрачнел и ответил тихо, но твёрдо:

– Голубка-то есть, да и голубь имеется.

– Какой ещё голубь?! – вскочил Войшелк.

– Которому слово дал.

В горнице повисло недоуменное молчание.

Неслыханное дело: какой-то ремесленник осмелился отказать великому князю. Может, Лукша не понял, за кого сватают его дочь? Митрополит попытался его вразумить:

– Ты не хочешь, чтобы твоя дщерь одела корону великой княгини? Ты не желаешь ей счастья?

– Желаю, – простонал Лукша, – да только головою я поклялся.

Митрополит воздел руки к небу:

– «… ни головою твоею не клянись, потому что не можешь ни одного волоса сделать белым или чёрным». Разве тебе неведом сей завет?