Олег Хафизов - Дуэлист

Прежде чем начать массовое убийство людей фабричным способом, каждое из правительств, затеявших таковую бойню, отчего-то считает необходимым публично заявить, что делает это единственно из соображений миролюбия. Шведская сторона до сих пор твердит, что Россия набросилась на неё без малейших оснований, как дикий медведь из-за дерева кидается на маленькую девочку, собирающую в лесу малину. И таковая точка зрения кажется убедительной большинству европейцев, натурально не ожидающих ничего хорошего от северной деспотии. Русские, из обычного своего самоуничижения, вообще-то склонны соглашаться с этим мнением. Но у российского правительства, как у любого другого, была и своя уважительная причина для нападения.

Для того, чтобы привести её в точности, мне бы понадобилось поднимать царские манифесты той поры, но, сколько я припоминаю, шведский король, кажется, выдвинул России какие-то немыслимые притязания на Старую Финляндию, которые опечалили нашего чувствительного монарха, а российский кабинет предложил Швеции раздружиться с Англией, которая в позапрошлом году была нашим вечным другом и естественным союзником русского народа, а в прошлом году сделалась его естественным соперником и исконным врагом. К тому же, французский император Наполеон из корсиканского чудовища превратился в нашего любезного брата. А сумасшедший Густав VI Адольф все по инерции считал этого гениального, миролюбивого человека дьяволом и антихристом. Шведы сделали что-то нехорошее с нашим послом Алопеусом, то ли где-то его удержали, то ли, напротив, куда-то послали самым неприличным образом. И гордый Росс, не выдержав позора, обнажил свой меч!

Негласно все, конечно, понимали, что дело здесь не в обиде за нашего посла, странностях шведского короля или исторической приязни каких бы то ни было наций. Убийство посла Грибоедова в Персии, чудовищное и вероломное с любой точки зрения, пошло только на пользу российской политике и послужило поводом для нескольких безотказных требований нашего царя ихнему падишаху. А исконные потомки крестоносцев, Франция и Англия, дружно объединились в Восточную войну с магометанами турками, чтобы сообща искусать ослабевшего русского медведя, к слову сказать, христианнейший из народов.

Наполеон и Александр подружились в Тильзите, не будучи пока в силах дожрать друг друга до конца. В знак покорности побитый Александр уступил своему «брату» право хозяйничать во всей Европе, и без того завоеванной, и отступился от Польши. В обмен великодушный Наполеон разрешил «брату» задрать кого бы то ни было, пасущегося поблизости. Рядом паслась Швеция, которая имела ещё дерзость торговать с проклятым Джоном Буллем. К тому же финляндская граница Швеции находилась в недопустимой близости от самой российской столицы, и в прошедшую кампанию шведы лишь по оплошности не забрели на Невский проспект, а дамы на бульварах Петербурга вздрагивали от раскатов шведской канонады.

Сама Финляндия не есть коренная часть Швеции, а лишь завоеванная дикая окраина, вроде нашей Аляски. Отчего же нам не захватить того, что было также захвачено шведами? Должен же и наш император въехать на белом коне в какую-нибудь столицу.

Лейтенант Герринг и капитан Кузьмин

Существует ещё анекдотическая версия завоевания Финляндии, в которую я верю более, чем во все прочие. Ибо мой возраст и печальные наблюдения за человеческой натурой научили меня веровать в абсурд.

Пограничный мост на реке Кюмени охранял с шведской стороны пикет егерей под командою лейтенанта Герринга, а с российской – команда драгун капитана Кузьмина. Капитан Кузьмин был пожилой уже человек лет под пятьдесят, выслужившийся из унтер-офицеров. Он жил со своею женой в сторожке, называемой «дачей», разводил свиней, ухаживал за огородом и временами учил солдат ружейным приемам, которые драгуны обязаны знать не хуже пехотных, как, впрочем, и иные рода войск. Свободное время от хозяйственных забот и военных экзерциций капитан Кузьмин посвящал рыболовству, будучи в этом деле настоящим артистом. Ибо природа Карелии, дикая на взгляд изнеженного горожанина, для человека философического, каковы все рыболовы, есть настоящий рай и не может сравниться ни с французскою Ривьерой, ни с Швейцарскими Альпами, ни даже с Подмосковьем. Жене капитана Кузьмина было не совсем приятно фанатическое пристрастие её мужа, усугубляющее его походный ревматизм, но она вынуждена была с ним мириться, наблюдая, как другие гарнизонные офицеры изводят своих жен пьянством и картежною игрой.