Игорь Ноздрин - Христофор Колумб

По утрам и вечерам Христофор горячо молился, просил Господа помочь свершить благое дело. Молил, как апостолы просили Иисуса, дать силы сподобиться Ему. Колумб являл морякам пример кротости и смирения: первым опускался на колени, последним поднимался после молебна, громко распевал псалмы, вдохновенно читал Библию. Христофору казалось, что если бы он не стал капитаном, то надел монашескую рясу, отдал все силы служению Господу.

Пропев молитвы, матросы расходились по делам. Командующий оставался в блаженном состоянии, когда происходящее вокруг воспринимается проявлением Божьей воли, а поломка якоря на «Пинте» – посланным свыше испытанием.

Однако неприятности не закончились. То тут, то там возникали мелкие неполадки, будто вражья сила противилась замыслам Колумба. Суеверные моряки чинили снасти, меняли подгнившие доски, перешептывались по углам, говорили о домовых, предупреждавших о грядущих бедах. Домовые считались добрыми хозяевами каравелл, устранявшими по ночам замеченные дефекты. Если они не справлялись с работой, то стуком крохотных деревянных молоточков и скрипом балок указывали людям ненадежные места. Домовые имели маленький рост садового гномика, обрамленное седыми волосами и бородой огненно-красное лицо, носили матросскую одежду, сшитую из старых парусин. Они прятались на палубе под якорной лебедкой или в укромном уголке. Во время шторма домовые наравне с матросами несли вахту на мачте. Когда их замечали праздно сидящими на рее, команды приходили в отчаяние. Это был знак, указывающий на катастрофу. В разных странах домовых называли по-своему, все моряки верили, что они живут на корабле и покидают его накануне гибели.

Ветер разогнал перистые облака, очистил горизонт. Серые волны посветлели, наполнились синевой. Из-за плохой центровки груза «Санта Мария» раскачивалась с носа на корму. Холодные брызги от форштевня летели на палубу, проникали в матросский кубрик, где на треугольном пространстве среди широких низких сундуков размещались десятки людей.

Посредине кубрика возвышались две квадратные деревянные колонны, поддерживавшие бушприт. Между ними висел горевший с вечера до утра фонарь. Днем свет проникал в кубрик через раскрытую дверь, ведущую на палубу. На малых судах ее заменяла глухая стена, а на потолке выпиливали дыру, закрытую просмоленным куском паруса. В кубрик спускались через люк по доске с поперечными планками. Перелетавшие через фальшборт брызги стекали через отверстие в жилище моряков. Люди не обращали внимания на сырость, было хуже, когда при шторме вода хлюпала под ногами. Вдоль стен крепились двухэтажные нары, на которых спали по очереди, сменившись после вахт. Под нарами и в проходе у колонн стояли сундуки с личными вещами членов экипажа. Чтобы сундуки не переворачивались от качки, не ползали по полу, их нижние части делали шире верхних. Хорошие матросские сундуки были водонепроницаемыми, имели на днище крючки. На сундуках сидели, играли в кости, спали по ночам, свернувшись калачиком.

Хотя на флагмане у грот-мачты имелась печь, первые дни питались всухомятку. Утром и вечером моряки получали нарезанные куски вяленого мяса, сала, сухари, сыр, масло, вино. Воду за едой не употребляли, на десерт лакомились коринкой – мелким черным сушеным виноградом.

Когда солнце тонуло в коричневатых водах Атлантики, зажигали сигнальные фонари. Колумб не зря плавал на португальских кораблях, он применил систему связи соседей. С помощью огней передавали приказы, предостережения. В дополнение к ним согласовали язык корабельных пушек, предупреждавших о близости земли, опасных рифах и отмелях. На крайний случай наметили на Канарских островах место встречи эскадры, если ее разбросает бурей.

Утро на корабле начинается с откачивания воды из трюма. За ночь она скапливается под пайолами, противно булькает, воняет от растворившейся в ней пропитки досок. Раньше это делали вручную, с появлением насосов неприятная работа облегчилась. Вахтенные матросы вставали у коромысел, поднимали и опускали рычаги под монотонное пение товарищей. В этот момент иберийцы вспоминали о Господе и Деве Марии, северяне предпочитали народные баллады или непристойности, что часто бывало одним и тем же. В положенный час Франсиско спустился в трюм «Пинты» и ахнул от неожиданности. Вода вышла из-под пайолов, затопила часть трюма. Поднявшись на палубу, шкипер побежал к старшему брату.

– Что случилось? – вскочил с матраса потревоженный Мартин, живший с командой в кормовой надстройке каравеллы.