Серик Мейржанов - Приключения в стране Тайпин

Через несколько минут трапезничающие мужчины покрылись обильным потом, тут и пригодились импровизированные полотенца. Сознание употребивших опиумный напиток расширилось, голоса за дастарханом зазвучали увереннее и громче, но все внимание было обращено к приезжему аксакалу. Гость аккуратно обтер вспотевшее лицо и шею, оглядел аудиторию и, поняв, что отмолчаться не получится, начал свое повествование. Попутчик аксакала осуществлял синхронный перевод.

Рассказ паломника

– Меня зовут Домби, я совершаю паломничество из Тибета в Кульджу. Родился в Тибете, мой отец нойон Галден Септен был приближенным Даваци хана, последнего правителя Джунгарского государства.

За столом мгновенно установилась тишина, рассказчик продолжил.

– Я понял, что вы идете с караваном из Казахстана. Хочу спросить – здесь все казахи? Среди вас есть маньчжуры?

Получив ответ, продолжил.

– Не хочу выказывать слабость перед врагами и молчать уже не могу, чувствую скорый конец. Отец много рассказывал о непростых отношениях наших народов. Мы много воевали, но, когда случилось великое бедствие, именно казахи спасли остатки нашего воинства. В степи не мстят слабым и побежденным.

Старик замолчал, руки его бессильно опустились на кошму, прикрывающую землю. Прервав затянувшееся молчание, к старику обратился Алимбай.

– Аксакал, мы видим, как вам тяжело. Облегчите душу, расскажите свою историю. Все сказанное останется здесь и не будет темой досужих пересудов.

Старик внимательно посмотрел в глаза караванщику и продолжил.

– Сто лет прошло с тех событий. Джунгарская армия воевала за территории с казахами и киргизами, а глубоко в тылу, столице ханства, не утихала борьба за власть между знатными нойонами. За несколько лет сменилось несколько правителей государства. Вы наверняка знаете, что Китаем правят завоеватели – маньчжуры. Маньчжуры – это люди с далеких восточных территорий. Почти двести лет назад они захватили Поднебесную, провозгласили Цинскую империю и объявили себя наследниками великого Чингисхана. И эта очевидная ложь не давала покоя маньжурам, потому что были свидетели славного прошлого.

«Зун гар» по-монгольски – левая рука. Именно джунгары были левым боевым крылом войска Потрясателя вселенной, и по старинному праву наш народ считался настоящим преемником величия прошлых времен. Эта правда не давала покоя маньчжурам, они хотели нас уничтожить. Больше ста лет мы давали отпор всем маньчжуро-китайским притязаниям, но воспользовавшись отсутствием основных военных сил джунгар и раздором среди правящей знати, китайцы силами двух армий численностью почти в миллион воинов начали завоевание страны. Четыре года продолжалась война. За два года наши разрозненные войска были разбиты, еще два года длилась резня мирного населения, убивали всех: взрослых, детей, стариков, женщин. Немногочисленная часть войск, возглавляемая полководцем Амирсаной, прорвалась в казахские степи, где их приняли в ополчении Аблай-хана, и они еще повоевали против Цинской армии.

Мой отец с несколькими семьями приближенных и полусотней солдатов пробился к единоверцам в Тибет. Там он до конца жизни прослужил в боевом охранении его святейшества Далай-ламы. Я родился в Лхасе – столице Тибета, учился в школе при монастыре, но в монахи отец меня не отдал. Сам обучал воинскому искусству. Повзрослев, я тоже служил в охране Далай-ламы. Джунгары всегда были боевыми защитниками общей буддистской веры. Все последние годы мы противостояли Цинской экспансии в священную горную страну, на территории Тибета до сих пор не действуют китайские законы и налоги. Джунгары выполнили свою историческую миссию, став барьером против агрессии Китая на север и восток. Но цена за это огромна – гибель всего народа.

Сейчас я выполняю последний завет своего отца – нойона Галден Септена, еду в Кульджу, бывшую столицу нашего погибшего государства, чтобы поклониться и помолиться могилам предков. Везу на места погребения буддийские молитвенные флаги (лунг та) с мантрами, освященные его святейшеством Далай-ламой. Пока хватит сил, буду строить в городе буддийский храм.

И старик замолчал, приложив к лицу поданное полотенце.

Шера глубоко потряс рассказ о трагической судьбе и гибели огромного народа. Неожиданно в голове мальчика зазвучала мелодия кобыза, самого старинного в мире смычкового инструмента. Кобыз пел свою древнюю подвывающую песню, и мальчик вдруг словно услышал крики людей, бег коней, звуки пущенных стрел и вой сотен волков. Перед глазами встало огромное поле, заваленное трупами воинов, и на краю этого поля – одинокая фигура ребенка на коленях, который уже не мог кричать и плакать, и только качался в такт хриплой и скорбной мелодии степного реквиема. На долгие годы безмолвие и забвение поселились на этих когда-то шумных землях.