Святослав Воеводин - Степная царица

Это только подтвердило опасения Арпаты и убедило ее в том, что она поступает правильно. Власть была нужна ей исключительно для достижения одной цели. Уберечь сына. После выяснения отношений Танасис не мог чувствовать себя в безопасности. Кому, как не Арпате, было знать злопамятный и мстительный характер сводных братьев. Даже если бы они простили задиристого племянника, он все равно представлял угрозу их положению, поскольку в случае их смерти получал право на наследство. Стань Гелен или Картис царем, они выждут немного, а потом найдут способ избавиться от мальчика.

Прежде чем снова заговорить, Арпата властным жестом остановила жрецов, приблизившихся на расстояние двадцати шагов.

– Воля отца для меня закон, – отчеканила она. – Я слышала только то, что он сказал мне, а не вам. И я поступаю так, как мне было велено. Свое решение он принял в присутствии верховного жреца. Спросите его.

Гелен и Картис посмотрели друг другу в глаза и кивнули:

– Мы спросим.

– Обязательно спросим.

– Но не сегодня, – закончил мысль Картис. – После того, как тело нашего любимого отца будет предано земле и обретет покой.

– Хорошо, – согласилась Арпата. – Вы правильно делаете, что не торопитесь, братья мои. Нужно время, чтобы рубцы от пут сошли с ваших запястий. Пусть не напоминают о том, что все хотят забыть: и вы, и мы. А теперь… – Она властно повела рукой, неизвестно у кого и когда переняв этот жест. – А теперь займемся похоронами нашего отца, который был вынужден пронзить себе сердце, потому что некому было защитить его на поле брани.

Прямых упреков высказано не было, но и этой отповеди хватило, чтобы Картис и Гелен сочли за лучшее умолкнуть.

После недолгих переговоров со жрецами был зажжен загодя сложенный жертвенный костер, которому предстояло пылать, не угасая, до утренней зари. Соплеменники собрались вокруг родни Атея, а те, в свою очередь, обступили погребальные носилки. Состоялся обряд поклонения священным мечу и шлему, сброшенным с небес самими богами, дабы их избранник мог вершить божественную волю на земле. Была исполнена священная песнь верности и единства, подхваченная каждым из многих тысяч, собравшихся на вершине холма. В небо взлетели стрелы, тщательно пересчитанные жрецами, которые торжественно провозгласили, что девять стрел пронзили поднебесье и остались там. Девять наложниц поочередно подвели к Арпате, державшей в руке царский меч. После произнесения заговора верховный жрец выкрикивал, что надобно утолить жажду богов, и Арпата вонзала клинок в плоть жертвы. Никто из казненных не страдал и не молил о пощаде: сказывалось действие особого жертвенного зелья, после которого любой был готов умереть с блуждающей улыбкой на устах. Арпата не испытывала угрызений совести или жалости, когда убивала наложниц. Жизнь племени была многократно важнее жизни избранниц.

– Сладка ли вам кровь человеческая? – вопрошал верховный жрец всякий раз, когда окровавленный меч извлекался из тела, которое медленно оседало на траву.

Его имя держалось в строгой тайне, чтобы на него не смогли наложить заговор злые силы, поэтому все звали его Верховный или Отец. За свою жизнь он стал свидетелем стольких смертей, что глаза его тоже стали мертвыми, лишенными какого-либо выражения.

Уже темнело, когда мужчины принялись перерезать вены и рубить головы скоту и коням. Следовало как следует напитать холм кровью, чтобы трава на нем никогда не высыхала и покров над царской гробницей был густым и радующим взор. Животные кричали, зрители хлопали в ладоши. Освежеванные туши стаскивались вниз для будущего пиршества. Оно началось поздней ночью, когда тела Атея, его коня и наложниц погребли в холме.

Дым костров был пропитан запахом мяса: его жарили на вертелах, пекли на углях и варили в больших бронзовых котлах. Собаки и волки дрались из-за внутренностей и костей, не обращая внимания на людей, которые тоже не смотрели в их сторону. К утру все, включая Арпату, были сильно пьяны и уже начали забывать, по какому поводу пируют. Верховный незаметно увел своих жрецов, чтобы не путались с простыми смертными. Перед уходом он ненадолго задержался возле Гелена и Картиса, обратившихся к нему с какой-то просьбой.

Арпата этого не заметила. Все кружилось и качалось перед ее глазами. И это было хорошо. Горе забылось. Будущее больше не пугало неизвестностью. По крайней мере, этой ночью.

Могильный курган долго полоскали дожди, становясь все холоднее и холоднее, пока их не сменил снег. Вначале мелкий и нерешительный, он слегка притрусил черную землю, после чего осмелел и повалил хлопьями, окрашивая мир в белый цвет. Курган сделался гладким и округлым, приятным взгляду. Однажды Арпата, увязая в снежных наносах, поднялась наверх и попыталась воззвать к отцу, потому что ей нужен был кто-то, чтобы выговориться и, возможно, получить совет или хотя бы какой-нибудь ободряющий знак.