Люттоли - Сэр Шиллинг

– Вот повезло так повезло…сразу две красавицы,…выглядят как розы, цветущие в нашем саду, и благоухают так, что я даже отсюда чувствую их аромат…

– Голова идёт кругом…ещё одна…выглядит чудесно, да ещё и взгляд полон нежности…жаль, что она смотрит не на меня…

– И следующая прелестна!

– Прелестна? Она мне напоминает тётушку перед смертью. Худощава и стан кривой…

– Я имел в виду ту, что с родителями.

– А…её я не заметил…

– Не стоит переживать. Здесь много красивых дебютанток. Выберешь себе любую, какую пожелаешь.

– Я уже выбрал! Ты только взгляни на эти дивные голубые глаза…какие отточенные линии лица…Афродита. Богиня любви!

– Скорее Богиня зла. Держись от неё подальше. Она весьма не сдержана на язык.

– Ты знаком с ней?

– Однажды довелось танцевать. О чём сожалею до сей поры. Это Амелия Уиллоби. Дочь барона Уиллоби. Они идут под руку. А позади них Берна и Лизи Уиллоби.

– Тоже недурны! Я не прочь приударить за всеми тремя сёстрами.

– Будь осторожен. На Лизи Уиллоби имеет виды Виктор Бэндигтон.

Оставим молодых людей и обратим внимание на семью Уиллоби. Молодые люди очень точно их описали. Действительно, барон Уиллоби лично вывел в свет младшую дочь Амелию, которой только исполнилось восемнадцать лет. Другие две дочери уже выходили в свет, и теперь пришли, чтобы поддержать сестру, хотя она в том не нуждалась. По крайней мере, они сами так говорили. Однако их слова выглядели весьма сомнительно, учитывая те взгляды украдкой, которые они бросали на двух рыжеволосых молодых людей, которые в свою очередь не сводили взгляда с них. Это были кузены Виктор и Джейсон Бэндигтон. Как только появилась возможность, а выражалась она в том, что барон Уиллоби был занят разговором с Амелией, оба одновременно подошли и пригласили Берну с Лизи на французскую кадриль, с которой и должен был начаться бал. Получив согласие, они быстро удалились, чтобы раньше времени не попадаться на глаза барону Уиллоби, который откровенно недолюбливал главу семейства Бэндигтон.

– Мы можем поехать после бала к матушке Элизабет? – спрашивала Амелия у своего отца.

– Нет. Она прислал письмо, в котором приглашает нас завтра. И просит прощения за то, что не смогла вывести тебя в свет сама.

– Крёстная потеряла отца! Как она могла приехать в такой день на бал? Это мы все должны быть сейчас рядом с ней!

– Мы поедем…

Барон Уиллоби не договорил. В этот миг к Амелии подошёл молодой человек, назвал своё имя, поклонился и пригласил на кадриль.

– Простите, я занята и не смогу оказать вам внимание! – вежливо ответила Амелия.

Молодой человек побледнел, снова поклонился и медленно пошёл прочь.

– Не смей! – прошипел барон Уиллоби. – Не смей! Веди себя так же, как все остальные девушки.

– Генри! – достаточно громко выкрикнула Амелия. Молодой человек, который недавно получил отказ, повернулся и устремил на неё удивлённый взгляд. – Генри?! Вас ведь так зовут?

Молодой человек кивнул. Амелия поманила его рукой к себе. Тот сразу же подошёл.

– Я передумала, Генри. Первый танец ваш!

Поблагодарив её, Генри отошёл, но недалеко.

– Вы сами того желали! – Амелия даже не старалась делать вид, будто не замечает возмущённый взгляд отца.

Не один барон Уиллоби был возмущён. Все кто стал свидетелем столь грубой выходки, то и дело косились в её сторону с откровенной неприязнью.

Сёстры не обратили внимания на поведение Амелии. Они лучше других знали её нрав. Вероятно, по этой причине всё время старались сохранять некоторое расстояние между собой и ею.

Тем временем, объявили французскую кадриль.

– Не смей его обижать! – успел шепнуть барон Уиллоби до того, как Генри повёл Амелию на танец. Мало ему было беспокойства за Амелию, а тут ещё заявился сын этого выскочки Бэндигтона, и повёл Лизи на танец. Второго барон Уиллоби не знал в лицо, но намеревался выяснить его имя сразу после танца.

Выстроившись в ряды, юные леди со своими кавалерами ждали начала танца. Зазвучали первые аккорды. Кавалеры отступили на шаг вправо и поклонились. Следом сделали шаг дамы, и присели в реверансах. Затем кавалеры взяли их за руки, и повели вперёд. Один ряд проходил сквозь другой, создавая неповторимое очарование.

Когда они снова взялись за руки, Генри допустил серьёзный промах. Он спросил Амелию, что она о нём думает.

– А что можно думать о человеке, который с радостью принимает унижение? Он жалок.

Генри споткнулся и чуть не упал. Амелии пришлось его поддержать.