Сергей Шаповалов - Под знамением Бога Грозы. Книга вторая. Месть Богов

Повар, продолжая мурлыкать, без стука вошел в комнату и надменно взглянул на тело обманщика, притихшего на кровати. Поучительным отцовским тоном Судхабия произнес:

– Радуйся, несчастная! Твой добрый и мудрый отец сумел договориться со звездоподобной, да даруют ей Боги долгие лета и неувядаемую красоту. – Он выдержал паузу, ожидая реакцию дочери – но безрезультатно. Его рука потянулась к поясу за варасамой. – Ты не рада? Чего молчишь?

Барбиша не знал, что делать. Он задергал плечами и заскулил, изображая рыдания.

– Снова заныла, – разозлился повар и опять смачно сплюнул прямо на ковер. Сам про себя подумал: «Ох, и ноги у нее кривые. Раньше, вроде, не замечал. Но ничего, на смотринах надо будет одеть хасгалу пышнее для укрытия дефекта».

Судхабия прошелся по комнате взад-вперед. Непрекращающееся вытье начало его раздражать.

– Ну-ка успокойся! – прикрикнул он, топнув ногой. – Беги и поблагодари звездоподобную. Кинься ей в ноги, глупая девчонка. Не каждой выпадает такое счастье – быть женой сына лабарны, а потом таваннанной.

Судхабия не выдержал, грубо схватил Барбишу, тряхнул его хорошенько в воздухе и поставил перед собой. Накидка соскользнула с головы обманщика, и повар увидел перекошенное от страха лицо мальчишки. От неожиданности он попятился и с грохотом сел на пол. Рот его скривился, накладная борода съехала в сторону, а рука пыталась вытащить из-за пояса, зацепившуюся за что-то, кожаную варасаму.

Барбиша понял, что ему несдобровать и решил спасаться бегством. Он, недолго думая, схватил кувшин, с которым собирался выходить, и со всего размаху огрел им повара по голове. Черепки разлетелись в разные стороны, а толстый вельможа оказался весь облит маслом. Мальчишка ловко перепрыгнул через тушу повара и устремился к выходу. Судхабия взвыл, словно разъяренный бык. Его глаза налились кровью. С плетью в руках, он ринулся за Барбишей. Тот с перепуга забыл, в какой стороне выход, и влетел в круглый зал с фонтанчиком посредине, в котором отдыхали жены лабарны и дочери дворца. При виде мальчишки в женском наряде, который задрал подол хасгалы и, сверкая голыми коленками, бежал вприпрыжку, а за ним гналась огромная туша, лоснящаяся от масла, женщины подняли отчаянный визг. Таваннанна инстинктивно выхватила кинжал. Но когда пригляделась и поняла, в чем тут дело, неудержимо расхохоталась.

Судхабия, увлеченный погоней, споткнулся и упал прямо в корзины с крашеной шерстью. Когда он вновь поднялся, то напоминал собой огромного разукрашенного барана. Таваннанна, неспособная больше сдерживать себя, давилась от смеха.

Барбиша, найдя единственный путь к спасению, распахнул узорную решетку окна и спрыгнул вниз. Судхабия не успел схватить мальчишку и, свесившись в окно наполовину, ругался последними словами, пока мешеди таваннанны не выволокли его за ноги из зала.

Барбиша приземлился удачно: прямо на спину садовника, который ковырялся возле цветущего куста. Садовник полетел лицом прямо в кучу свежего навоза, которым, он же, хотел удобрять кусты. Дальше Барбиша пустился без оглядки по цветникам. Но вдруг его оторвали от земли крепкие руки.

– Ты чего натворила, что так прытко удираешь? – услышал он над собой грубый голос и, подняв глаза, увидел надменное лицо старшего надсмотрщика за снедью. – Что? – удивился тот, – Барбиша! Что это ты в женской хасгале? Постой, постой. – Глаза надсмотрщика округлились. – Это же хасгала Асмуникал. – Барбиша мысленно прощался с жизнью. – А с кем это, интересно, ускакал твой брат?

Дальше надсмотрщик над снедью помнит только звон в ушах, щебетание птичек и радужные круги перед глазами. Мощный удар в ухо откинул его на пять гиппесар в сторону. Мальчишку сгреб в охапку Цула и поспешил скрыться за угол.

***

Суппилулиума принимал телепуриев в трапезном зале. Наместники сидели за длинным накрытым столом. Во главе стола восседал сам лабарна. Попивали вино, вели обстоятельный разговор о том, что на следующий год привозить в столицу; сколько плугарей посеют пшеницу и ячмень; сколько руды можно будет добыть; какое количество скота требуется для армии и для храмов; о многих других важных делах. Вошел мешедь. Доложил, что повар Судхабия просит разрешения упасть к ногам повелителя.

– Что-нибудь случилось? – удивился властитель, ведь повар может входить к лабарне без доклада.

– Его невозможно понять, – ответил мешедь. – Он рыдает, рвет на себе одежду. Облит маслом, весь в шерсти.