Владимир Андриенко - Шут императрицы - Ледяная свадьба

– Но как попасть мне к Бужениновой? Она во дворце живет и не всякого примет.

– Имеется у меня один ход к ней. Я тебе помогу в том.

И Давыдов излил душу Бужениновой, та обещала помочь и помогла. Шуты быстро решали все проблемы при веселом дворе Анны Иоанновны….

***

На следующий день императрица отыскала князя Куракина среди своих придворных. Тот, увидев взгляд императрицы, обомлел. Все знали, что означает взор сей.

– Князь! – поманила его Анна. – Подойди-ка!

Куракин приблизился и низко поклонился.

– Тебя поздравить можно. Так говорю? Дочку, говорят, замуж отдал?

– Все верно, ваше величество. Капитан гвардии полка измайловского мой дом осчастливил. И вчера молодые уже и под венец пошли.

– Рад ли зятю такому? – спросила Анна. – Али не доволен чем?

Куракин знал, на что намекнула императрица и, боясь гнева монаршего, заявил угодливо:

– Рад, матушка! Премного благодарен судьбе, за счастье сие. Про лучшего мужа для дочери я и мечтать не мог.

– Молодец, князь. Хвалю. А жених-то небогат?

– Не богат, матушка. Дак что с того? Он ведь в твоей охране служит и оттого великим доверием облечен.

– Жалую жениху 10 тысяч рублев серебром! Пусть никто не попрекнет его бедностию…

Год 1738, март, 20-го дня. Санкт-Петербург.

На заседании кабинета министров.

На заседании кабинета министров в тот день присутствовали вице-канцлер империи граф Андрей Иванович Остерман, кабинет-министр князь Алексей Михайлович Черкасский, новоиспеченный кабинет-министр Артемий Петрович Волынский, кабинет-секретарь Иоганн Эйхлер.

Первый вопрос был крайне важным. Что делать с цесаревной Елизаветой?

Остерман высказался первым:

– Цесаревна поведения легкого и уже без разбору любовников принимает. Ранее она гвардейских офицеров жаловала. А нынче? И мужиками простыми не брезгует. Появился при ней некто Алешка Розум, бывший певчий из хора церковного, мужика простого малороссийского сын. С ним цесаревна на глазах у дворни сожительствует!

– Но верные ли то сведения? – спросил тучный князь Черкасский.

– Вернее некуда. Про сие я пять доносов имею. Да и говорят все про то. Не сильно то цесаревна свои привязанности любовные скрывает. Кровь в ней так и кипит. В монастырь бы надобно девку заточить. Пусть там до скончания веку своего грехи замаливает. Сие требование государыни всемилостивой императрицы нашей.

– Повеления государыни императрицы закон для нас, – начал свою речь новый кабинет-министр Волынский. – Но боюсь, что если мы поступим так, как того желает вице-канцлер, то нового заговора нам не избежать.

– Заговора? – не понял Волынского Остерман.

– В гвардейских казармах нынче неспокойно. И пока сие неспокойствие выражено токмо в разговорах застольных. Но завтра все может измениться, ежели мы цесаревну в монастырь заточим. Того допускать нельзя во имя спокойствия империи.

– И я согласен в том с Артемием Петровичем, – поддержал Волынского князь Черкасский. – То дело большое и хлопотное. Сейчас Россия войну с османами ведет, и заточать Елизавету в монастырь нельзя.

В этот момент двери распахнулись, и вошла в сопровождении герцога Бирона сама императрица.

– Стало быть, противитесь воле моей? – с порога спросила она, услышав слова Черкасского. – А скажи мне, князь, кто правит империей?

Все присутствующие поднялись.

– Вы, ваше императорское величество! – ответил Черкасский.

– Стало быть, все-таки я? Тогда снова ответь, князь, а для чего ты моего приказа исполнить не желаешь? Лизка девка распутная и про то всем ведомо! И пусть свои грехи замаливает в монастыре.

– Ваше величество, – вмешался Волынский. – Могу я высказать мнение свое?

– Говори! Чай для того я и пришла, чтобы вас послушать, – ответила Анна и уселась на стул, пододвинутый ей Бироном. – И садитесь. Чего столбеете?

Все сели. Только герцог продолжал стоял позади царицы. Да еще Иоганн Эйхлер жался к дверям.

– Ваше величество, – начал Волынский, – особенности России, коие начало берут от дворцового переворота князя Меньшикова, таковы, что бунты гвардейские к смене монархов приводят. Для того чтобы возбудить такой бунт, не надобен долгий период подготовки. Он может возникнуть стихийно. Елизавету в войсках любят как дочь Петра Великого и ежели её в монастырь заточить, то сие воспримут как сигнал к бунту!

– Кто воспримет? – спросила царица.