Юрий Рябинин: Русь юродская

Вот, может быть, одна из самых важных и ярких примет неподдельного юродства: совершенно не дорожить любыми материальными ценностями, и не только своими, но и чужими (!), то есть вообще даже не понимать, что материальные блага имеют какую-то ценность, – это общий для всех юродивых характерный признак. Душа не больше ли пищи и тело одежды?

Первым русским юродивым был опять же монах Исаакий (ум. в 1090 г.). Современник знаменитых преподобных Антония и Феодосия, он жил в затворе в киевских пещерах и, как повествует его житие, усердно боролся там с докучавшими ему бесами. Ну а в последующие века число юродивых на Руси возросло до такой степени, что, начиная с Петра I, они стали вполне официально преследоваться, и не кем-нибудь, а самой Церковью, причем странных блаженных ловили и насильственно помещали в монастыри, по замечательному предписанию, «с употреблением их в труд до конца жизни».

Широкое распространение юродства на Руси произошло приблизительно по тем же причинам, что и в Древнем мире. Победив и вытеснив язычество и сыграв важнейшую консолидирующую роль в эпоху ордынского ига, православие сделалось затем необходимым, но ни к чему не обязывающим опознавательным признаком «своих», превратилось в чисто бытовую сторону жизни, в традицию, которой русскому человеку нужно было непременно держаться, чтобы не быть заподозренным в неблагонамеренности. Но не больше. Показывай только миру, что ты эту традицию соблюдаешь, а в личной жизни, да и в самой душе будь хоть каким угодно греховодником и безбожником.

И тогда по русским городам и весям появились эти безумные голодырые, как прежде говорилось. Едва прикрыв наготу, босые в самые суровые зимы, обвешанные веригами, юродивые ходили от двора ко двору, от храма к торгу, призывали всех покаяться и обратиться и грозились карою небесною за грехи. Они пророчествовали и обличали, совершенно не разбирая сословий и званий. Опять же вспомним пушкинского Николку. «Вели их зарезать, как зарезал ты маленького царевича», – запросто говорит юродивый всесильному царю Борису. Отсутствие какого бы то ни было чинопочитания – это еще один общий для большинства блаженных признак.

Некоторые юродивые так в свое время прославились, что и спустя многие века народ хранит память о них и почитает наравне с самыми великими и любимыми святыми. Достаточно вспомнить, например, московского Василия Блаженного или псковского Николу Салоса. Хотя нужно заметить, юродивые, даже если они прославлены общецерковно, почитаются преимущественно в месте их подвижничества. В Москве, конечно, хорошо известна юродивая св. Ксения Петербургская, но ее почитание в столице вовсе не идет в сравнение с тем, какой необыкновенной популярностью она пользуется у верующих в городе на Неве. Точно так же святая блаженная Матрона Московская довольно известна по всей России. Но в Москве она хотя и канонизирована недавно, любима до такой степени, что, если только уместно в данном случае применять рейтинговую оценку, опережает теперь с большим отрывом даже старых знаменитых общеправославных святых. В столице – в церквах и в монастырях – выставлены для поклонения мощи многих святых, в том числе патриархов, архиереев, но ни к кому из них не стоят очереди – подходят изредка молитвенники, прикладываются к раке, и снова никого. В Покровском же монастыре, у мощей св. Матроны, бывшей-то всего лишь какой-то блаженной, ежедневно натуральное столпотворение!

В редком русском городе, в редком монастыре не было своего блаженного. В Новгороде очень почитаются юродивые – Николай Кочанов, Феодор, Михаил Клопский, Иаков Боровичский, в Устюге – Прокопий и Иоанн, в Ростове – Исидор и Иоанн, в Калуге – Лаврентий, в Вятке – Прокопий, в Томске – Домна, в Дивееве – Пелагея, Параскева, Мария.

В России юродство приобрело такой размах, какого оно не знало нигде больше в мире. Может быть, этот подвиг именно в нашей стране нашел какую-то особенно благодатную почву. Но в который раз вспомним, что юродство неоднородно. Если настоящие блаженные существовали для того, чтобы призывать мир помнить о вечности и стараться жить по-божески, что, в общем-то, никогда для русского общества не было лишним, и таких подвижников Русь знала немало, то еще больше на наших необъятных просторах бродило лжеюродивых, которые эксплуатировали природную русскую сострадательность ко всякому несчастному – убогому, сирому, обездоленному.

Церковная литература обычно обходит вниманием этих самозваных юродивых, вообще предпочитает о них не говорить как о чем-то греховном, бросающем тень на святое. Мы же в нашей книге и некоторых из них упомянем наравне с блаженными, признанными Церковью. Потому что наша цель показать не столько сакральную сторону юродства, сколько его социальное или, если угодно, культурное значение. И для нас в этом смысле настоящие блаженные и лжеюродивые равноценны.