Иван Полонянкин - Журавли

Фёдор смущенно взял ложку, чуть приложился к ней и передал Охотке:

– На, тятя. Горячая для меня!

Тихомир и Охотка посмотрели друг на друга и закатились в смехе, а вместе с ними и все мужики общины. Один Фёдор непонимающе смотрел по сторонам и, нахмурившись, шагнул от котла, но подошедший дед Ширяй остановил, приобнял его за плечи и шепнул, успокоив:

– Молодец, Федорка! Всё ты делаешь правильно!

Все мужики поочерёдно потянулись ложками к котлу с кашей, весело поглядывая друг на друга.

После обеда Ваула, пошептавшись с мужиками, сказал:

– Иди, Охотка, домой, привечай гостей. А здесь мы сами уже управимся.

Через некоторое время, сидя в избе за семейным столом, Охотка обратился к Кунаве громко, чтобы все сидящие за столом услышали его:

– Так, Кунава, готовь к осени Фёдора в дорогу. Поедет в город, будет жить у тяти.

Кунава растерянно и с испугом, но молча, смотрела на Охотку, потом на Фёдора, и слезы покатились по щекам. Мать погладила её по руке:

– Что ты, дочка. Всё будет хорошо, я за Фёдором присмотрю.

Тихомир, улыбаясь, ласково посмотрел на Охотку, а потом на Фёдора и подумал: «Счастливый я, повезло мне и с зятем и с внуком. Без слов понимаем друг друга. И разговаривать не надо».

Фёдор напрягся. Решение отца было неожиданно для него, но давно желанное: он всегда стремился в город, в большой, новый и неизвестный ему мир.

Осень навалилась сразу: листья оголили деревья, трава пожухла, ветер усилился и пригнал чёрные дождливо-снежные тучи, а ещё через неделю по утрам начались влажные заморозки, а в низинах стала скапливаться снежно-ледяная масса. С криком и поспешностью пролетали в южные края последние стаи уток, гусей и журавлей. Осень застала всех врасплох. Чувствовалось, ещё день, два, три, и придёт она, зимняя белоснежная хозяйка лесов, полей и рек.

Охотка с улыбкой посматривал на своего старшего сына Фёдора, который с нетерпением ожидал зимы, а вместе с ней и отъезда в город. Он за это лето заметно повзрослел, вытянулся, тело и руки окрепли, на ладонях появились мозоли; голос сломался; временами в нём проявлялась мужская хрипота. Как и договаривались, с первыми заморозками, по снегу, за ним должны приехать дед и бабушка.

Сейчас все занимались текущими хозяйственными делами, готовились к длинной зимней поре. Охотка предупредил сына, что завтра пойдут осматривать охотничьи угодья и проверять верши на озеро. Волчок сразу почувствовал их сборы, забегал и закрутился меж ногами, виляя хвостом и заглядывая в глаза.

Раннее утро встретило их в дороге свинцовыми тучами и порывистым ветром. Заметно похолодало: на открытой местности редкие, крупные капли холодного дождя вперемешку со снегом сильно били в лицо. Ветер уверенно раскачивал верхушки сосен в лесу, но земле доставались лишь его редкие, внезапные порывы. Поход по угодьям затянулся, и к опушке леса они вышли во второй половине дня. Вдали сверкала уже замерзшая поверхность озера, ветер усилился. Охотка решил отложить проверку вершей на следующий день, но его внимание привлекло возбуждённое состояние Волчка. Было видно, что Волчка охватил и горячит охотничий инстинкт: он петлями метался по заснеженному полю и перемещался в сторону берега озера, временами останавливаясь и поднимаясь в стойку, старался заглянуть подальше вперёд. Охотка, поняв, что Волчок взял след какого-то зверька, который близко или совсем недавно наследил в поле, пошёл за ним. Через некоторое время он увидел вдали прыгающее по кругу яркое рыжее пятно, показал Волчку направление и дал команду:

– Ату-у! Взять его!

Волчок кинулся и через мгновение, выскочив на пригорок, уловил запах, засёк лиса и стрелой, напрямую, помчался к берегу озера. Охотка с Фёдором увидели, как лис бросился к опушке леса, а Волчок вдруг перестал преследовать его, вернулся назад, к месту, где прыгал лис, несколько раз пробежав там по кругу, задорно лая.

– Тятя, там какие-то большие серые птицы, – закричал Фёдор, который забежал далеко вперёд Охотки и скомандовал Волчку:

– Ко мне, Волчок, нельзя!

Волчок нехотя перестал крутиться, повернулся и тихонько поплёлся к ним навстречу.

Когда Охотка подошёл к Фёдору, тот стоял в растерянности, хлюпал носом и тёр кулаками глаза:

– Тятя, смотри. Она, наверное, мёртвая?

В пяти метрах от него на мёрзлой земле лежал большой серый размазанный птичий комок с окровавленным крылом; шея прижата к крылу, обречённые красные глаза, под цвет красной макушки на голове. Рядом на одной ноге, слегка опираясь на вторую, раненую, раскрылившись в боевой стойке, вытянув шею и поворачивая голову с большим клювом то в сторону Фёдора, то в сторону Волчка, который прыгал рядом с Фёдором, стоял серо-пепельный журавль. Ростом он был чуть ниже Фёдора.