Николай Дмитриев - Карта царя Алексея

– Атаман, черкасские в городок ворвались!.. Оружные!.. Наши с ними у пороховой башни бьются!

Оттолкнув кинувшегося на него Корнила, Разин выскочил из-за стола и бросился к двери. Видимо, ждавшие этого черкасцы тут же сорвались с места, но бывшие начеку разинские есаулы сами кинулись на них. В завязавшейся свалке рвавшегося к выходу атамана треснули по голове чем-то тяжёлым, после чего он рухнул, как подкошенный, на деревянный пол землянки…

Потерявший сознание Разин уже не мог видеть, как навалившиеся скопом черкасцы сумели одолеть его отчаянно дравшихся есаулов, а потом, на всякий случай связав атамана, выволокли пленника из землянки, взвалили, как куль, поперёк седла и, кроясь от возможной погони кагальницких, поскакали в Черкасск, чтобы уже оттуда слать покаянную грамоту царю.

По дороге, из-за помутнения в голове, схваченный атаман так толком и не очнулся, окончательно придя в себя только в притворе черкасской церкви, где его, как собаку, посадили на цепь, приковав к стене. Мимо шли прихожане, во все глаза пялясь на пленника, и многие из них, поверив россказням, гулявшим по Понизовью, крестились, считая, что Разин – опасный колдун…

Царь Алексей Михайлович, уединившись в своём кабинете, сидел на золочёном креслице и размышлял. Вообще-то Тишайший был доволен. Князь Долгорукий разогнал воровские шайки, надо полагать, надолго отбив охоту у тамошнего люда да и у всяких инородцев бунтовать. Конечно, князенька крут на расправу, но с этими смутьянами иначе нельзя. Чуть попустишь, они, того и гляди, своим воровством и всю державу загубить сподобятся.

Алексею Михайловичу к месту припомнились слова, сказанные на смотру генералом Касоговым, и он улыбнулся в бороду. Прав, ох как прав был умница генерал, заявивший тогда, что для подавления взбунтовавшейся черни ничего лучше дворянского ополчения нет.

Опять же, после жестокого разгрома Стенькиных ватаг заворовавшиеся донские казаки надолго смирятся и служить будут, как сейчас служит войско Запорожское. Известно, воровства и там хватает, но на Украине гетман держит власть твёрдо, зато у донцов розбрат, и низовские черкасы бьют разинцев, а самого воровского атамана, надо полагать, уже везут в Москву.

Тишайший был извещён, что верные ему понизовики, учинив нападение на Кагальницкий городок, схватили главного заводилу, а потом держали его на цепи до тех пор, пока патриарх Иосааф Великим постом в Успенском соборе не предал анафеме вора и безбожника Стеньку Разина.

Вспомнив об этом, Тишайший облегчённо вздохнул и снова подумал о Касогове. Конечно, генералу малость не повезло, и воровского атамана взяли сами казаки, а вот мысли у генерала стоящие. Теперь, когда с разинским бунтом покончено, пришло время заняться постройкой флота и, учинив задуманную генералом диверсию под Азовом, получить свободный выход к морю.

Алексей Михайлович встал с креслица, прошёлся по кабинету и склонился над разложенным на столе Большим Чертежом. Карта ясно показывала нанесённую на ней тянувшуюся от Изюма цепочку крепостей, сменившую былые засеки, которые накрепко теперь закрывали крымцам выход к Московии.

Это там начиналась вожделенная дорога к плодородным землям Дикого поля, сулившая прямой путь к побережью. Да, опираясь на эти крепости, можно было заготовить припасы, собрать войско и, заняв Лукоморье, обезопасить южные пределы державы от всяких напастей…

Алексей Михайлович было задумался, но его отвлёк царский постельничий Фёдор Ртищев. Негромко постучав, он вошёл в кабинет и на правах самого доверенного человека с доброй улыбкой спросил:

– Почто затворился, государь?

– Думаю, Фёдор, думаю… – Царь показал постельничему на обитый бархатом столец [118].

– Нужное дело, – согласился Ртищев и сел.

Ровесник Алексея Михайловича, выросший вместе с ним, он всегда и во всём старался помочь государю. Миролюбивый и доброжелательный, ладивший со всеми Ртищев, ежедневно пребывая во дворце, помимо исполнения своих прямых обязанностей постельничего по мере надобности занимался и другими делами. Так, ему приходилось то управлять приказами, то выполнять дипломатические поручения, а то и просто советовать, как что-либо сделать или улучшить для пользы дела.

Вот и сейчас, после несколько затянувшегося молчания, царь подозвал Ртищева к столу и, положив руку на Большой Чертёж, сказал:

– Ты посмотри-ка, Фёдор. Вот тут наши северные пределы, а тут южные, – Алексей Михайлович провёл рукой по карте и спросил: – Смекаешь, о чём я?