Николай Дмитриев - Карта царя Алексея

– Так, видать, к бою готовятся… – пробормотал Разин и кивнул стоявшему рядом есаулу: – Давай.

Тот взмахнул рукой, и прятавшаяся до поры в поле казачья застава, выскочив из укрытия, на виду у противника во весь дух понеслась к реке. Едва беглецы скрылись, как под городом ударили в сполох, и начавшие было строиться стрельцы, скорым шагом пошли к мосту.

– Ага, попался, воевода… – усмехнулся Разин и, отправив бывших наготове татар в обход, велел подавать коня.

Тем временем, когда спешившие перейти реку стрельцы подошли ближе, разинцы из своих орудий дали залп пушечным дробом. Не ожидавшие такого стрельцы смешались, попятились, но тут за их спинами пропели боевые трубы, и Барятинский бросил на пушкарей новые силы.

Разин приказал казакам атаковать сбоку, но им навстречу, из леса, вырвался драгунский полк, и закипела сеча. Палили пушки, стреляли мушкеты, противники сходились грудь с грудью, и воевода понемногу стал брать верх.

Его стрельцы прорвались к разинской батарее и, захватив пушки, повезли их к себе. Едва Разину донесли об этом, он, сразу уяснив, что без наряда воеводу не одолеть, немедля приказал начать общую атаку, и сам первый бросился отбивать пушки.

Внезапный удар сразу с трёх сторон обратил стрельцов в бегство, и теперь уже казаки гнали царево войско. Нажим был настолько сильным, что, казалось, отступление стрельцов не остановить, но воевода предусмотрел и это. Едва разинцы достигли леса, как по ним открыли пальбу спрятанные там два десятка пушек.

Казаки попробовали прорваться, но пушкарей прикрыли огненным боем стрельцы, и теперь уже разинцы в полном расстройстве откатились назад. Тут чуть припозднившиеся татары напали с тыла, но сбить стрельцов с их позиции не вышло. Барятинский разделил свой отряд и занял оборону с двух сторон.

Понимая, что сейчас должен решиться исход сражения, атаман ввёл в дело свой последний резерв. Неожиданный удар трёхтысячного отряда с Разиным во главе отбросил царево войско к лесу, и вот тут атамана ранило в ногу. Едва казаки успели опять посадить его на лошадь, как внезапно налетел посланный воеводой свежий драгунский полк и в начавшейся жестокой рубке Разина ударили саблей по голове, после чего он без чувств повалился на землю…

Очнулся атаман уже в своём шатре. Увидев склонившегося над ним есаула, Разин, преодолевая навалившуюся на него слабость, едва слышно спросил:

– Что…там?

– Воевода прорвался к городу, – отводя глаза в сторону, глухо ответил есаул и хотел ещё что-то добавить, но неожиданно влетевший в шатёр встревоженный казак не дал ему договорить.

– Возле стругов на берегу шум сильный слыхать! По всему выходит, к царскому войску подмога пришла.

Не сговариваясь, есаул и казак подхватили раненого атамана и скрытыми тропками поспешно вынесли его к реке, где стоял укрытый от лишних глаз чёлн. Бывшие в нём казаки без лишних слов приняли потерявшего сознание Разина и под шум разгоравшегося невдалеке боя отплыли от берега…

Царь Алексей Михайлович был набожен. Он усердно соблюдал посты, а в промежутке между постами три раза в неделю не ел мяса. В такие дни на царский стол подавали лишь рыбные блюда. Вот и сегодня к обеду были уха щучья, уха стерляжья, а «меж ух» подали пироги с сигами, вязигой и горошком.

После трапезы Алексей Михайлович, намереваясь отдохнуть, поднялся к себе. На «верьху», в царских палатах, уже топили печи, было тепло, и не грех было б вздремнуть, но сон не шёл. Больше того, государю в который раз вспомнился его предшественник – царь Иван Васильевич Грозный.

Алексей Михайлович часто думал о неотступном старании Грозного укрепить самодержавную власть и втайне от всех преследовал ту же цель. Сев на престол в шестнадцать лет, он сразу же столкнулся с восстанием, вызванным злоупотреблением бояр, которое послужило первым предостережением молодому царю.

И вот теперь снова. Захвативший почти всё Приволжье бунт Стеньки Разина грозил расшатать трон. Не зря же зачастившие в Москву иноземцы старались прознать о казачьем атамане как можно больше, и уж кто его знает, что они отписывают о московских делах своим правителям.

Именно поэтому Алексей Михайлович велел быть к нему начальнику приказа Тайных дел, бессменному главе Посольского приказа боярину Ордыну-Нащокину и генералу Григорию Касогову, которому царь, помимо прочего, намеревался дать поручение изловить злокозненного вора Стеньку.

Особо доверенное лицо, начальник приказа Тайных дел, «дьяк в государеве имени» пришёл первым. По привычке, не садясь, он встал посреди палаты и, приметив, что царь вроде как дремлет, осторожно спросил: