Марта Таро - Эхо чужих грехов

Щеглов уже поднялся, когда ему показалось, что белое пятно на чёрном фоне наполовину отрытого камня имеет уж слишком правильную форму. Поручик разбросал снег и вдруг осознал, что видит размокший, но всё ещё запечатанный конверт. Понятно, кто его здесь потерял!

– Ух, ты, – присвистнул Васька. – Видать, у барышни из кармана вылетело…

Щеглов забрал письмо и прошёл к своему экипажу, где уже горели оба фонаря. Легко отделив печать, развернул листы. Это было письмо графа Бельского к матери-игуменье. Павел Петрович сообщал о скором браке своей дочери с избранником императора и просил монахиню о помощи.

«Да уж, – призадумался Щеглов, – если бы не гибель, графиня Ольга могла бы очень выиграть. Её отец сам пишет, что желает закрепить передачу титула по женской линии. Младшая сестра явно уступала столь удачливой старшей».

Поручик вспомнил огромные, полные муки глаза на истаявшем личике и устыдился. Ангелы не гоняются ни за деньгами, ни за титулами, им нужна только любовь. Такая девушка не станет участвовать в тёмных делах. А вдруг бедняжкой манипулируют или вообще действуют без её ведома с прицелом на будущее? Но тогда скоро должен объявиться жених. Мужчина может подобраться к богатствам Бельских, лишь женившись на их наследнице.

– Подождём… – пробубнил Щеглов. Ничего другого ему не оставалось.

Ветер, и до этого терзавший вершины деревьев, прибавил прыти, снегопад усилился, на глазах превращаясь в метель. Оставаться в такую погоду на улице было слишком рискованно.

– Ну что, Васька, возьмёт твой отец на постой? – осведомился Щеглов.

– А как же, барин, ясное дело, возьмёт, – пообещал парнишка.

Васька взобрался на козлы, губернаторский порученец скрылся внутри кареты, и экипаж покатил к деревне. Случилось это на удивление вовремя: четверть часа спустя на месте недавней трагедии вовсю бушевала метель.

Метель, чёрт бы её побрал! Снег валил, заметал дорогу, тучные чёрные поля и прозрачные перелески, засыпал спины еле бредущих коней и верх затерявшегося во мгле одинокого экипажа. То, что они сбились с пути, светлейший князь Алексей Черкасский понял ещё с час назад. После центра губернии широкая столбовая дорога начала сужаться, а снегопад, зарядивший сразу после полудня, сделал её чуть заметной. Короткий хмурый день быстро превратился в ночь, а экипаж так и не добрался до Ратманова.

– Всё, барин, стали! Дальше не пойдут. Надо распрягать! – крикнул с козел личный слуга князя, Сашка. В этой поездке он подвизался и за кучера.

– Ну что, деваться некуда, – отозвался Алексей. Он спрыгнул в снег и сразу увяз. – Бросим экипаж. Может, тогда хоть лошадей выведем.

Сашка кивнул в знак согласия и принялся расстегивать упряжь левой пристяжной. Алексей попробовал обогнуть тройку и наконец понял, что заехали они в чистое поле: ноги под снегом проваливались в раскисшую грязь. Оставляя на безупречно-белом снежном покрове безобразные чёрные следы, Алексей побрёл к правой пристяжной, распряг её, а потом и коренного – огромного светло-серого орловского рысака. Уставшие лошади стояли не шевелясь, и Черкасский усомнился, сможет ли Сашка их выходить.

Темень казалась непроглядной. Куда идти? Алексей попытался хоть что-то рассмотреть в этой кромешной мгле. Надежды не было.

– Что дальше делать, барин? – напомнил о себе Сашка. – Если вы возьмёте Ганнибала, я выведу Леду и Ласточку.

Алексей взял под уздцы коренного, сделал наугад несколько шагов, и вдруг в темноте вспыхнул слабый огонёк.

– Господи, спасибо! – обрадовался Черкасский и спросил кучера: – Видишь свет? Идем туда.

Могучий Сашка, ростом не уступавший очень высокому Черкасскому, но вдвое шире его в обхвате, потянул за собой пристяжных и двинулся вслед за хозяином.

Замерзшие люди и измотанные лошади продвигались по снежной целине с черепашьей скоростью, но путеводный огонёк не гас, а вёл к теплу и свету. Наконец из тьмы выступили смутные очертания какого-то строения. Оно оказалось деревенской церковью, слабый свет лился из её окон. Где-то левее хлопнула дверь.

– Подожди здесь, – велел князь Сашке, передав ему поводья. – Я сейчас договорюсь о помощи.

Черкасский двинулся вдоль стены и разыскал дверь. Вошёл. В церкви было полутемно, лишь возле иконостаса горели лампады. Их мягкий свет выхватывал из мрака двоих: седобородого батюшку и одетую в траур высокую женщину. Платье, шубка, меховая шапочка – всё на ней было чёрным. Женщина стояла спиной к двери, и лица её Алексей не видел. Он сделал шаг, и сразу же из тьмы бокового придела выступили двое рослых парней в одинаковых дублёных тулупах, а с ними – молодая хорошенькая девушка, по виду, служанка в богатом доме.