Дмитрий Агалаков - Полет орлицы

Именно теперь о ней вспоминали чаще, чем прежде.

Все в том же 1432 году с войском границу нейтрального герцогства Савойского перешел Рауль де Гокур. У него был тайное поручение – подойти к Аннеси, угрожая столице, а затем продвинуться до Ущелья Гордеца, где стоял неприступный замок Монротье. Но англо-бургундская коалиция была еще сильна, и де Гокуру пришлось вернуться назад…

Наступил 1433 год, и французы узнали, что англичане вновь, как и раньше, собирают войска на своем враждебном острове, чтобы переправиться через Ла-Манш и дать решающую битву. Теперь все зависело от одного человека – короля Франции. Но рядом с ним, прикладывая титанические усилия для восстановления былого влияния и вновь заговорив о примиренческой политике, стоял вездесущий первый министр.

– А теперь скажи мне, Карл, чем тебе помог твой осторожный Ла Тремуй? – в один из осенних вечеров 1433 года в Шиноне вопрошала у зятя Иоланда Арагонская. – Ведь именно за хваленую осторожность ты так полюбил его, разве нет? – Королева четырех королевств была точно скала – незыблема и неприступна. – Что же он сделал для тебя и для королевства Французского?

Карл Валуа ненавидел, когда его припирали к стенке. Тем не менее Дева Жанна, для всех оставшаяся в памяти грозным призраком-победителем, все чаще противопоставлялась змееподобному Ла Тремую. Тенью ползущему за королем, проникающему в его мысли, сердце; вновь пытавшемуся отвоевать потерянные позиции.

– Я бы не хотел сейчас об этом говорить, – раздраженно откликнулся Карл.

– Нет? А когда – завтра? К тому времени, когда эта змея уже побывает в твоих покоях, всех оболжет и обвинит, а сама останется чистой, как агнец? Я согласна, Жанна была чересчур горяча и неуправляема, но ее можно понять, ведь она – принцесса, удачливый полководец, общая любимица. Жанна могла позволить себе несдержанность, излишнюю пылкость, даже грубость по отношению к монарху.

– Я давно простил ее, матушка!

– Надеюсь, это она простила нас! На радость Тремую, ты посадил Афину Палладу на цепь у своего трона. Тремуй что есть силы отговаривал тебя идти на Реймс, он увещевал, что это невозможно! А поход в народе уже окрестили «бескровным». Ворота сами распахивались перед тобой. Соберись ты идти на Реймс месяцем позже, пришлось бы брать каждую крепость на пути к нему штурмом! Разве я не права?

– Вы правы, матушка. И что же дальше?

– Потом был Париж. Ла Тремуй доказывал, что Париж для тебя недоступен! Хотя он сдался бы при первом звуке твоих боевых труб. В те дни англичане дрожали при одном имени Девы Жанны. – Королева сцепила кисти рук так сильно, что даже пальцы ее побелели. – И она всякий раз вытаскивала тебя из петли, которую Ла Тремуй так искусно набрасывал тебе на шею! Потому что у Жанны было чутье. А вот меня оно подвело – мне тоже показалось, что удачи не бывает так много сразу. Но я ошиблась. Стоит только потерять веру – и конец всему. Надеждам, будущему. Мы оба стали бояться Жанну, а надо было верить ей!

Лицо Карла Валуа стало обиженным, как у ребенка.

– Но как можно верить ветру, матушка?

– Это был попутный ветер – и он дул в твои паруса! А мы сами избавились от него. – Он усмехнулась. – Никто так не радовался плену Жанны, как твой осторожный советник!

– Господи, – проговорил Карл, закрывая лицо руками, – как я устал…

– Сейчас не время уставать. Нужно принимать решения.

– Решения – какие?

– Ла Тремуй всегда был с англичанами и бургундцами заодно. Он служил не тебе – им. Он служил Бедфорду и Филиппу. Оглянись, Карл, ни одно из его решений не принесло тебе пользы. Все те бреши, которые он пробивал в твоем королевстве, позже ты затыкал тысячами солдат, моим золотом, напрасно улетевшими годами. Он разорял тебя, а ты не видел этого!

Карл поднял на королеву и впрямь уставшие глаза.

– Что же вы предлагаете, матушка?

– Пора сбросить с груди пригревшуюся змею. Вот что предлагаю я.

– Удалить Ла Тремуя?

Королева усмехнулась:

– Арестовать его.

– Господи, матушка, арестовать Ла Тремуя?

– Да, – твердо ответила она.

– Но ведь он… он мой друг…

Иоланда разочарованно покачала головой:

– Крепко же он отравил тебя своим ядом, что ты белое видишь черным, и наоборот. Но тем опаснее я вижу его фигуру. Тем страшнее… Да, арестовать. И немедленно. Пока здесь де Гокур и его солдаты.

– Я не пойду на это, – замотал головой Карл. – Нет, не пойду. – Он гневно взглянул на тещу. – Я не иуда! – Король гордо поднял голову. – Я – добрый христианин…