Елена Чумакова - Там, где поют соловьи. Книга вторая. Где мое сердце?

Для Стеллы это не составило труда. Она чувствовала себя победительницей. Теперь одноклассники не будут смотреть на нее, как на пустое место, поймут, что она ничем не хуже их. Собственно, ради этого она и учится так старательно. Но ничего не изменилось, ее по-прежнему не замечали. На переменках Стелла так же, как раньше, сидела одна за последней партой, с завистью наблюдая за шумной возней мальчишек, за склонившимися друг к другу головами девчонок и старалась не разреветься. «Ну и черт с вами, – с досадой думала она, – у меня и без вас есть друг. Вам такой и не снился!»

Первого мая ученикам было велено прийти нарядными. У Стеллы нарядов не было, она приколола булавками к единственному платью мамин белый воротничок.

Детей построили в колонну, раздали красные флажки и ветки с привязанными к ним бумажными цветами и листьями. В первых рядах встали школьные физкультурники в одинаковых белых блузах и синих бриджах. Среди них Стелла заметила белобрысый ежик Кащеева, атласные банты Фатовой и короткую стрижку Ярошевой.

Четкими рядами ученики единой трудовой школы двинулись в сторону площади Урицкого (бывшей Дворцовой). К площади с разных сторон стекались колонны других школ, заводов, организаций. Такого количества людей Стелла еще не видела! Она глазела на знамена, транспаранты со звонкими лозунгами. На перекрестке увидела машину с установленным на ней огромным макетом земного шара, опоясанным кумачовой лентой. На ленте красовалась надпись «освобожденный труд».

Как только школьная колонна ступила на площадь, Фатова и Ярошева оказались на плечах старшеклассников. В руках одна держала красное знамя, вторая – знамя школы. И это было так ярко – ровные ряды физкультурников, девичьи фигурки в белых блузах на фоне синего весеннего неба, развевающиеся знамена! Мариванна бежала вдоль колонны и шипела: «Машите флажками! Машите! Улыбайтесь!» И Стелла старательно махала тем, что было у нее в руках – флажком и веточкой, и улыбалась. Ей тоже хотелось плыть над площадью со знаменем в руках. Под гром оркестра, под крики «Ура-а-а!» ряды демонстрантов маршировали вдоль Зимнего дворца, мимо трибуны и выходили на Миллионную.

На Миллионной колонны рассыпались и редели. Многие отправлялись на Марсово поле, чтобы посмотреть «живые пирамиды». Стелла тоже побежала, но пробиться сквозь толпу не смогла. От обилия впечатлений, разноголосого шума, музыки голова у нее гудела и слегка кружилась. Она махнула рукой на представление и отправилась пешком к Нафисе.

Ветер полоскал красные флаги на домах, на ясном небе сияло солнце. Петроградцы, на день забыв о заботах, пели и плясали под гармошки. И было чему радоваться – страшная, холодная и голодная зима миновала. Под Петроградом разгромлена армия Юденича. Война откатилась от города. Увеличилась норма выдачи хлеба по карточкам. Перед праздником стали снимать щиты с витрин, открылись некоторые магазины. Надежды, как травинки сквозь асфальт, пробивались в сознании людей.

Всеобщее веселье подействовало и на Стеллу, ее тоже охватило радостное предвкушение чего-то хорошего. По пути увидела галантерейную лавку, вошла, и глаза разбежались от всяких штучек. На шее у девочки, спрятанный под платье, висел на шнурке мешочек. Нафиса научила ее так беречь деньги от карманников. Чтобы не тратить монетки, которые няня давала на трамвай, Стелла наловчилась ездить снаружи, на сцепке, это называлось «ездить на колбасе». Она вытряхнула из мешочка всю мелочь. Хватило на белую атласную ленту и узорчатый гребешок. Ну и пусть у нее не осталось ни одной денежки, зато теперь ее голова будет выглядеть аккуратно, не хуже, чем у Фатовой.

Стелла не заметила, как прошагала немалое расстояние до набережной Карповки. Бегом взлетела по лестнице. На звонок никто не ответил. Она прислушалась, из-за двери доносились странные звуки, потом сдавленный крик. Девочка узнала голос няни и принялась крутить ручку звонка, стучать в дверь кулаками, ногами. Наконец ей открыли, но на пороге стояла не Нафиса, а незнакомая женщина в клеенчатом фартуке, забрызганном кровью. Стелла бросилась в комнату. Сильные руки перехватили ее и выставили обратно на лестничную площадку.

– Ку-уда?! К Нафисе нельзя, рожает она. Ты кто?

– Я? Она моя няня.

– Ах, няня! Ну, так иди домой. Дня три обойдешься без няньки. Раньше не приходи, окрепнуть роженице и младенцу надо.