Елена Чумакова - Там, где поют соловьи. Книга вторая. Где мое сердце?

Дорогу перегородила поваленная набок телега. Рядом, посреди улицы, несколько солдат грелись возле костра. Водитель чертыхнулся и начал разворачивать машину. Грузовик завяз в сугробе, пришлось водителю выскочить из кабины. Стелла огляделась – а место-то знакомое! Она вспомнила дом с эркерами и башенками, здесь они гуляли с няней. Девочка приоткрыла дверь, выскользнула из кабины и нырнула в ближайшую подворотню, зайцем пробежала проходной двор, потом второй и оказалась на памятной ей улице. Вон впереди мамин госпиталь, полосатая будка КПП, шлагбаум. Стелла повеселела – судьба явно была на ее стороне.

Через несколько минут она уже стояла перед своим бывшим домом. На третьем этаже знакомое окно, а в нем все та же ситцевая занавеска.

Дверь открыла соседка, тетя Мария.

– Батюшки! Стеллочка! Откуда ты взялась? Ну, проходи, раз пришла. Только Нафиса-то здесь больше не живёт…

От соседей Стелла узнала, что ее бывшая няня вышла замуж. Не за Федора, а за директора продраспределителя, человека солидного, положительного, вдовца. И живет она теперь барыней в отдельной квартире на Петроградской стороне, а сюда заглядывает лишь изредка, проведать комнату. Выяснив, что в приют девочка возвращаться категорически не хочет, а решила жить здесь, собравшиеся на кухне соседи призадумались.

–А как мы можем возражать? – сказала Мария. – Комната эта была выделена Агате, как сотруднице госпиталя, Стелла ее дочь, а значит теперь законная жилица. Она, а вовсе не ее няня. Капитолина, открывай-ка комнату! Тебе ведь Нафиса ключ оставила.

С доводами Марии не согласились Капитолина и невестка Прохоровны Сонька. Обе имели виды на эту комнату. Особенно упрямилась первая:

– Не может десятилетний ребенок жить один, надо вернуть Стеллу в детский дом.

– А ты своих дочек отправила бы туда? – спросила Мария. – Ее мать жизнью поплатилась, спасая больных, а мы ее дочку в приют?

У Марии были свои резоны. Детей у них с мужем так и не случилось, а теперь надвигалась старость. Кто о них позаботится? Приголубит она сейчас девочку-сиротку, глядишь, та добром отплатит.

Капитолина напряженно соображала. Когда Нафиса съехала к мужу, Капа очень надеялась заполучить ее комнату. Дочки росли, жить вчетвером с ними и молодым мужем в одном помещении было неудобно. Соседка согласилась пустить девочек, но за деньги, и цену назвала немаленькую. Денег было жаль. А теперь, если хозяйкой комнаты станет Стелла, то с девочкой договориться будет проще. Будут три подружки ночевать в одной комнате, вместе веселее, авось и платить меньше придется. А то и вовсе «за так» прокатит. Просто возьмется присматривать за сироткой… Капитолина решила поддержать Марию, принесла ключ и открыла комнату.

Недовольство высказала Сонька. Она была беременна и тоже надеялась заполучить освободившуюся жилплощадь, поскольку Прохоровна, несмотря на дряхлость, помирать ну никак не собиралась. Но Сонька осталась в меньшинстве, и ее уже никто не слушал. Решающим доводом стало высказывание профессора, что Нафиса в любой момент вольна сдать помещение посторонним людям, тогда всем придется мириться с новыми, неизвестно какими соседями, с толкотней на кухне и еще большей очередью в туалет по утрам. Возвращение Стеллы – гарантия, что этого не случится. Тут уж все согласились взять девочку под коллективную опеку.

Пока взрослые судили да рядили, Стелла осматривалась в своих владениях. Все в комнате было родное, все напоминало о маме: ее кофта на вешалке, стопка книг по медицине, вышитая ее руками подушка… За окном знакомая аллея. Тополя за два года стали еще выше. И так же загорается свет в окнах дома напротив, сгущая ранние зимние сумерки. Отопление в доме не работало, трубы полопались, печка-буржуйка, установленная в углу возле окна, была не топлена, от окна тянуло холодом. Девочку бил озноб. Закутавшись в мамину кофту, она улеглась в постель. В голове навязчиво крутилась колыбельная, которую ей напевала няня…

Мария с тарелкой горячей каши заглянула проведать Стеллу и обнаружила ту дрожащей под одеялом. Щеки у нее пылали, лоб горел.

– Батюшки, да у тебя жар! Вот не было у нас забот!

Стелла смотрела на цветастую занавеску, и ей казалось, что лежит она на лугу, среди полевых цветов. Солнце печет, но встать она не в силах. Словно приковало ее к мерно подрагивающей земле. А подрагивает земля под копытами лошадей. Табун всё ближе, топот всё громче, земля ходит ходуном. Вот копыта замелькали вокруг, над головой. Сейчас растопчут! Но топот дальше… тише, тише…