Георгий Брянцев - Это было в Праге. Том 1. Книга 1. Предательство. Книга 2. Борьба

– Что ж… Будем обороняться пушкой, – сказал Глушанин. – Под Сталинградом потяжелей бывало. Мы, советские люди, привыкли драться в разных условиях, в разной обстановке и всегда одинаково – насмерть. Будем и здесь драться так же, товарищи. Немцы занимали наши позиции под Сталинградом только в тех случаях, когда там не оставалось живых. А если был жив хоть один человек, он продолжал вести бой.

В два ночи по-прежнему стояла тишина. Патриоты дремали, пользуясь затишьем. Не спали только Глушанин, Антонин и старик Гофбауэр. Они сидели на насыпи и вели негромкую беседу.

– Вот уже и девятое мая настало, – сказал Гофбауэр. – Что оно нам принесет?

– Не верю я этому Туссену, – проговорил Глушанин. – Он что-то затеял. Никак я не пойму – зачем ему капитулировать, если сила на его стороне?

– Тоже не понимаю, – согласился Антонин. – Я уже думал – не подперли ли его американцы? Ведь к седьмому мая они были в восьмидесяти километрах от Праги. За двое суток легко одолеть это расстояние.

– Конечно. Может быть, у Туссена не хватает сил, чтобы заслониться от американцев? Вот он и хочет сманеврировать.

– Но ведь Дениц два дня назад отдал приказ о капитуляции, – напомнил Гофбауэр. – В чем же дело? Разве Дениц для Туссена не закон?

Патриоты терялись в догадках. Завтрашний день казался им загадкой. Он тревожил их.

Силы уже были на исходе. Боеприпасы иссякли.

– Сдается мне, – сказал Гофбауэр, – что завтра будет ясный день. Видите, показались звезды?

Они поеживались на предрассветном холодке.

– Вот что, Антонин, – вдруг сказал Глушанин, – пробирайся-ка ты в нашу обитель. Кажется, целая вечность прошла с тех пор, как мы с тобой туда заглядывали.

Видя, что Слива молчит, добавил настойчиво:

– Ведь там только двое мужчин: врач и Морганек. Сходи, братка.

Антонину давно хотелось зайти в особняк, но он не решался даже и намекнуть об этом. Как можно оставить баррикаду в такое время? Но слова Глушанина заставили его задуматься. Что, если в особняк ворвались нацистские мерзавцы? Он почувствовал, как по телу его пробежал холодок.

– Сходи, сходи, – подталкивал его Глушанин.

– И верно, сходи, сынок, – поддержал капитана Гофбауэр. – Узнаешь, как там наши друзья себя чувствуют.

– А утром вернешься.

– Хорошо, – сказал Антонин.

Но, вставая, он почувствовал, как велика в нем усталость и как хочется лечь и заснуть хоть на часок.

На Буловку он добрался, когда на восточной стороне неба, очистившегося от туч, занималась заря.

Его встретил Морганек, стоявший на посту. Он порывисто обнял Антонина.

– Что ты меня трясешь, как черт грушу? – вяло пошутил Антонин. – Пусти. Я и так еле живой. Как тут у вас?

– У нас тихо, как в монастыре. Во дворе четыре воронки, в окнах все стекла вышибло. Еще что? Божена жива и здорова, только ноги едва передвигает.

Теперь уже Антонин обнял друга.

– Неисправимый ты балагур… Ну, я пойду к ним…

– Иди, иди. Только не шуми, а то всех поднимешь на ноги. А у нас раненых много.

В доме спали все, и здоровые, и раненые, и было темно, как ночью. Тишина нарушалась только похрапыванием и стонами раненых. Пахло йодом и карболкой.

«Какая духота у них», – подумал Антонин и осторожно, ступая на носки, стал пробираться в кабинет.

На столе горела свеча. При ее неровном свете он увидел Божену, спавшую на диване. На полу похрапывал Ярослав. Под голову себе Божена положила маленькую кружевную подушечку и спала так неслышно, что Антонин испугался. Сердце его зашлось. Он подошел к девушке и наклонился над нею. Слух уловил тихое дыхание.

«Как устала, бедная, измучилась». Антонин перевел взгляд на Ярослава: старик лежал лицом вниз, болезненно похрапывая.

И снова неодолимая усталость охватила Антонина. Колени его подгибались, в ушах стоял шум. Он подошел к креслу, тяжело сел, и сознание его помутилось. Ему казалось, что он медленно качается на качелях и теплые струи воздуха обвевают его щеки.

Антонин заснул, даже не успев снять с груди автомат.

Проснулся он от резкого голоса Морганека. Ему казалось, что он спал не дольше минуты.

– Танки! Танки! – кричал Морганек. – К оружию!

И выбежал из комнаты.

Антонин выпрямился, как стальная пружина. Так же быстро вскочили Божена и Лукаш.

В комнату вбежал заспанный доктор.

– Танки! Танки! – доносился голос Морганека из соседних комнат.

Дом мгновенно ожил.

– Зажгите свечи! – требовал кто-то.

– Гранаты? Кто говорил, что есть гранаты?