Тайна полярных путешественников

Никто не мог объяснить это странное явление, ибо это не был гром грозы. Это скорее похоже было на грохот выстрелов многочисленных орудий.

Пред ними было одно из бесчисленных чудес полярного мира, одна из тех загадок, для которых сначала не могли найти объяснение, но они все-таки потом случайно объяснились естественным путем.

Это было счастье для них, что лодка еще не была спущена. Неожиданное волнение ледяных волн, несомненно, раздавило бы ее и потопило.

Теперь, когда море опять успокоилось, все спустились в лодку и двинулись в море. Они сейчас же убедились, что предприятие их слишком смелое, о руле не могло быть речи, ибо льдины тесно окружали лодку со всех сторон. Пришлось двигаться, отталкиваясь шестами от окружающих льдин, в то время, когда один стоял на носу лодки и отталкивал в сторону льдины, приближающиеся навстречу.

Это была довольно трудная работа, но необходимая для того, чтобы определить, где они теперь находятся. После многих часов тяжелого труда они наконец приблизились к ледяному берегу, окружающему плавающий остров или материк. Клаус первый выскочил из лодки с веревкой в руках. За ним последовали остальные, и лодку вытянули на берег, подальше от края. Это необходимо было на случай, если кусок льдины отломается. Он унес бы с собой лодку и оставил бы их в совершенно беспомощном положении. Штертебекер сейчас же осмотрелся кругом своими орлиными глазами и заметил громадную ледяную гору, с которой, вероятно, можно было видеть всю окрестность.

Генрих побежал вперед, чтобы выискать дорогу на гору, и почти исчез уже из глаз следовавших позади, когда Штертебекер вдруг услышал дикий крик.

— Генрих в опасности, — крикнул он и быстро бросился бежать по скользкой ледяной равнине. Крики и стоны сначала слышались все громче, затем совсем затихли.

Штертебекер значительно опередил бежавших вслед за ним и первый заметил ужасную картину. Генрих лежал окровавленный, и около него стоял северный медведь и обнюхивал его, приглядываясь, с какой стороны запустить в него зубы.

Штертебекер сейчас же понял, что дело идет теперь о секундах, если вообще еще можно спасти его любимца. Возможно, что уже было поздно, Генрих лежал без сознания, не испуская ни звука.

Северные медведи необыкновенно сильны и дики. Но Клаус все-таки, не колеблясь ни минуты, бросился на него. Зажав в свой железный кулак гарпун, взятый им с собой в виде оружия, он подошел ближе и с ужасной силой бросил его с медведя.

Но медведь только что поднял голову, чтобы посмотреть на нового врага, поэтому гарпун не попал в голову и только ранил его, приводя его в еще большую ярость. С ужасным рычанием обезумевший зверь бросился на Штертебекера, быстро выхватившего свой кинжал и бросившегося ему на встречу.

Штертебекер достиг только того, что отвлек зверя от его первой жертвы. Но теперь началась ужасная борьба. Медведь бросился на Клауса и многопудовой силой своего тела придавил его к земле. Клаус лежал теперь под яростным зверем, который собирался уже загрызть его. Он поднял правую лапу для удара. Штертебекер подставил кинжал, и зверь ударил в кинжал вместо плеча своей жертвы.

Заревев от сильной боли, медведь рванул назад раненую ногу. Это мгновение Штертебекер использовал, чтобы всадить ему кинжал в грудь.

Для этого удара требовалась ужасная сила, ибо если бы удар не был бы смертельный, Штертебекер погиб бы. Но Клаус хорошо прицелился и употребил на это всю свою железную силу.

Струя крови брызнула из раны, и медведь упал на Штертебекера, придавив его своим телом, так что тот не мог повернуться.

Тем временем прибежали отстававшие товарищи. Ужас охватил их при виде этой страшной сцены, ибо они были уже уверены, что Генрих и Штертебекер стали жертвой дикого зверя. Пролитая кровь не допускала думать иначе.

— Чорт возьми! — крикнул Штертебекер к приблизившимся. — Что вы стоите с выпученными глазами? Вы бы лучше сняли с меня эту тяжесть, пока она еще не раздавила мне кости. Что с Генрихом?

— Он без сознания, — ответил Вигбольд, занявшийся мальчиком. — Но он, как видно, не тяжело ранен. Ну, а тебе попало вероятно как следует?

— Глупости, — ответил Штертебекер. — Только несколько царапин на коже.

Все бросились стащить труп медведя и еле справились, все шесть человек с этой колоссальной тушей. Штертебекер вылез и не обращая внимания на свои «несколько царапин», бросился к Генриху, к которому чувствовал отеческую любовь.