Не стронувшись ни на дюйм, продолжая держать маленького Дональда, который, лопоча, с любопытством смотрел на индейцев, майор Хистер ответил:
– Даже если этого потребует все племя сенека, я не позволю, чтобы этот человек был убит в присутствии моей жены. Раз уж мой сын спас его, я не отдам его в ваши руки, обрекая на мучения. Он искал моей защиты, и он ее получит, пока не докажет, что не заслуживает ее. Пусть сашемы вашего племени пожалуются сэру Уильяму Джонсону. Если белый вождь решит, что этот пленник должен быть выдан, и прикажет это сделать, я выдам его, но не прежде. Ступайте теперь, пока мои молодые люди, которые уже идут сюда, не придут и не прогонят вас ударами плетей, как визжащих собак.
Дикарь, который достаточно хорошо владел английским языком для того, чтобы понять смысл сказанного, хмуро ответил:
– Кто дал право белому вставать между индейцем и индейцем? Эта земля – земля индейцев. Длинный дом, в котором живет белый, принадлежит индейцам, как и стволы деревьев, из которых он построен. Если индейцы скажут тебе оставаться, ты сможешь остаться: если скажут уйти, ты должен будешь уйти. Пусть кто-то из твоих юношей только поднимет руку на Манга, и земля, по которой сейчас ходит белый, больше никогда такой не будет. Его дом станет совиным гнездом, и скво сенека будут убирать урожай с его полей. Отдай Мангу его пленника, и тогда не будет крови между ним и его белым братом.
– Никогда, – ответил майор Хистер, достаточно понимавший язык индейцев, чтобы понять общий смысл сказанного.
Он не успел договорить, как Манг вдруг нагнулся и рванулся вперед, словно змея, собираясь своим отсвечивающим томагавком разбить голову своего все еще распростертого врага.
Словно молния, взлетела правая нога майора; тяжелый, подкованный башмак врезался под подбородок дикаря, так что тот оторвался от земли, а потом рухнул на спину, хастыв, словно мертвый.
Остальные дикари в первый момент рванулись, словно желая отомстить за нападение на своего соплеменника и, как им показалось, его смерть, но их порыв был прерван окликом , раздавшимся а их спиной. Бросив взгляд в том направлении, они увидели направленный на них длинный ствол ружья, которое держал белый, одетый в одежду из кожи, как принято было у тех, кто большую часть времени проводил в лесу. В то же время полдюжины работников, возвращавшихся с поля домой, заметили, что что-то происходит, и поторопились туда. Разумно рассудив, что в данных обстоятельствах благоразумие – лучшая часть доблести, сенеки взяли беспомощное тело своего товарища и, убежав так быстро, как могли со своим грузом, исчезли в лесу в сгущающейся тьме.
Взорам собравшихся предстала такая картина: высокий майор стоял над распростертым телом спасенного беглеца, держа одной рукой улыбающегося ребенка, а его дрожавшая жена вцепилась в другую его руку. Рядом с ними стояла на коленях перепуганная девушка, закрывшая ладонями горящее лицо, а в нескольких шагах позади стояла группа работников, вооруженных разными орудиями своего труда. Впереди был Трумэн Флэгг, охотник, белый по рождению, индеец по воспитанию и образу жизни, опиравшийся на ружье и молча наблюдавший за убегавшими дикарями. Когда они исчезли в лесу, он спокойно заметил:
– Это было отлично, майор, и этот мерзавец Манг получил по заслугам. Но если он такой мертвец, каким кажется, то я боюсь, что это втянет вас в неприятности с племенем, хотя он и не сенека по крови и пользуется у них большой любовью.
– Так ты его знаешь? – спросил майор.
– Не сказать так штоб знаю, но кое-что о нем слыхал.
– Очень хорошо; пойдем в дом, и ты расскажешь мне, что знаешь, пока мы будем обсуждать это дело. А вы, парни, отнесите этого бедолагу в сарай, там посмотрим, что с ним делать. А теперь, дорогая, нас ждет ужин, и я воздам ему должное с большим удовольствием, оттого, что это происшествие столь счастливо разрешилось.
– Я молю Господа, Грэм, о том, чтобы это происшествие действительно завершилось, – истово ответила миссис Хистер, забрав ребенка из рук мужа и прижав его к груди.
Вся эта драматическая сцена заняла не более пяти минут, и, когда люди приблизились к распростертому индейцу, оказалось, что он пришел в себя и может встать и идти с посторонней помощью.
Убедившись в том, что его жены и ребенок находятся в доме в полной безопасности, майор Хистер счел своим долгом посетить гостя, воспользовавшегося его гостеприимством при столь необычных обстоятельствах, и узнать о его состоянии. Он нашел его лежавшим на соломенной подстилке, поверх которой было наброшено одеяло, и поговорил с ним с помощью Трумэна Флэгга на языке индейца, незнакомом хозяину. Охотник промывал раны индейца так осторожно, что это совершенное не вязалось с его грубым обликом, и время от времени давал ему сделать несколько глотков холодной колодезной воды, которая сейчас была для него лучшим эликсиром жизни.
Читать дальше