Александр Тутов - Спартанец

Они уселись за столик. Пришлось Ксантиппу начать рассказ от имени Брасида, сочиняя историю жизни на ходу. А так как придумывать сразу всю жизнь сложно, то он использовал эпизоды из того, что видел сам. Ксантипп рассказывал сухо, специально говоря нудным, заунывным голосом, надеясь, что такое повествование быстро наскучит наместнику. И действительно, тот вскоре с трудом начал сдерживать зевоту, но стоически продолжал слушать, периодически вставляя различные уточнения и вопросы. Эти вопросы более всего нервировали Ксантиппа. Он боялся ответить как-то не так, тем самым либо выдать себя, либо сорвать всю затеянную авантюру. Пришлось рассказать о службе в Египте. Кое-какие истории из своей службы. Про Карфаген вспоминать и рассказывать не стал. Ещё не хватало, чтобы тут заподозрили, что он тот самый Ксантипп, который разбил римлян.

Во-первых, кругом шныряют пунийские купцы. Они же, в большинстве своём, те же шпионы. А если так, они могут попытаться довести до конца то, что не удалось сделать на корабле, пока Ксантипп не достиг Эллады, и история коварства карфагенян не стала достоянием всего мира. Во-вторых, неизвестно, как на это отреагируют местные власти. В-третьих, Ксантиппу хотелось покоя. После резкого падения с поста главнокомандующего хотелось затаиться, осмыслить произошедшее, чтобы на него не косились и не говорили за спиной: «Это тот, который разбил римлян. Что он здесь собирается делать?». Былого величия не прощают!

Беседовали они где-то около часа. После чего Ксантипп, решив, что все приличия соблюдены, стал откланиваться. Хризолай, уставший от его нудного голоса и отчаявшись вызнать что-то, возражать не стал.

– Спасибо за столь интересный рассказ, – дежурным тоном сказал он. – Я обдумаю ваше предложение о взаимодействии. Буду рад встретиться ещё раз! Я дам вам двоих провожатых, они помогут устроиться в лучшую гостиницу. И присмотрят, чтобы хозяин вёл себя с вами надлежащим образом.

– Не стоит волноваться! – попытался отклонить предложения наместника Ксантипп. Но тот был очень настойчив.

Из дома наместника Ксантипп и Меленон вышли в сопровождении двух огромных воинов, что стояли за креслом-троном наместника. Они были молчаливы под стать лаконичному спартанцу. «Хотя в последнее время я совсем потерял лаконичность и стал болтлив, как афинский оратор. Увлёкся филиппиками, как Демосфен!» – подшучивал над собой спартанец.

Провожатые вели спартанца с мальчиком по узким улочкам города, грубо расталкивая подворачивающихся под руку прохожих. Правда, большинство горожан, завидев этих громил ещё издали, старались укрыться в каком-нибудь переулке или отойти в сторону. Похоже, их хорошо знали! И не с лучшей стороны.

«Любят тут воинов наместника!» – подумал Ксантипп. Его, привыкшего уважать стариков и женщин, коробило поведение провожатых, которые грубо поступали со всеми, кто подворачивался под руку, невзирая на возраст и пол.

Эти провожатые больше напоминали тюремщиков, чем почётную стражу или сопровождение, поэтому Ксантипп решил, что в гостиницу поселится, но ночевать в ней не будет, надеясь, что Фиола уже подыскала что-либо подходящее. Надо будет вернуться к кузнице. Там будет ждать мальчишка, который должен был отвести Фиолу и остальных в гостиницу или на постоялый двор. Надо ещё позаботиться о колеснице и конях. Слишком заметны они для подобного городка. Красавцы кони и эффектная повозка издалека привлекают внимание. Инкогнито сохранить будет сложно.

Наконец дошли до гостиницы. Вопреки словам наместника, она оказалась не особо шикарной. Старое каменное здание с узкими окошечками, прикрытыми решётками. Всего в два этажа. Ксантипп прикинул, что в этой гостинице вряд ли больше десяти-двенадцати комнат. И вообще, дом больше был похож на темницу. Ксантипп даже заподозрил, что его заманили в ловушку и сейчас попытаются бросить за решётку. Как и все спартанцы, он очень дорожил свободой и приготовился как можно дороже продать свою жизнь. Он почти не сомневался, что с этими двумя справится. Их подведёт излишняя самоуверенность. Но из темницы наверняка выскочит толпа стражников.

Тут он заметил вывеску на доме, который принял за темницу. Это действительно оказалась гостиница. Называлась она слишком громко – «Александрополь». Нарисованный на вывеске воин с копьём на фоне крепостной стены, по всей видимости, должен был олицетворять собой Александра Македонского. То, что он выглядел, как кривоногий златовласый мордоворот, осталось на совести художника.