Сергей Нуртазин - Русь неодолимая. Меж крестом и оберегом

Через год после битвы под Лиственом Ярослав все же решился идти в Киев с большим войском. В начале весны следующего, 1026 года под радостные крики киевлян он въехал в столицу. Все ждали новой войны, но ее не случилось. Накануне лета князья договорились встретиться с малыми дружинами около Городца. Ярослав был не из робких и в битвах, и на охоте, но встречи с Мстиславом с глазу на глаз опасался, вдруг братец и его зарежет, как славного воина, касожского князя Редедю. Через послов договорились встретиться между дружинами, и чтоб с каждой стороны по пять воинов было. В телохранители к Ярославу попал и Витим, но услышать, о чем говорили князья, ему не удалось. Мстислав и Ярослав отошли от сопровождающих их телохранителей и долго о чем-то беседовали. Воины обеих дружин с особым вниманием и волнением смотрели на князей. Гадали, чем же окончится разговор? О чем договорятся? Быть новой крови или нет? Но вот князья обнялись, по-родственному, по-братски. Быть миру! Быть спокойствию на Русской земле! Взлетели над головами шапки и шеломы, радостные крики всколыхнули воздух:

– Слава Мстиславу!

– Слава Ярославу!

– Слава князьям русским!

И двинулась дружина к дружине. Не в битву ринулись, в объятия друг к другу.

Полюбовно разошлись братья, уже в Городце, поделили наследство отцово по Днепру. Решено было сидеть Ярославу в Киеве и владеть землями по правую сторону, а Мстиславу – в Чернигове и править левобережьем. Мало того, договорились помогать друг другу против врагов. О таком завершении разлада среди потомков славного князя Владимира мечтали многие, люди радовались миру, единению братьев, единению Руси.

Широкий Днепр-Славутич медленно катил могучие воды к Русскому морю, его тело, покрытое частой рябью, словно чешуей, отблескивало в лучах яркого летнего солнца. У края обрывистого берега, взирая на его величественную красоту, стояли трое мужей. Первый, высокий, русоволосый, с серо-голубыми глазами, лет тридцати, был старше остальных. Второй, худощавый, кареглазый, с коротко стриженными светло-русыми волосами, уступал ростом. Третий, сероглазый, плотный, отличался длинными рыжими волосами. Это были Витим, Дементий и Никита. Не только князьям, высокородным братьям Мстиславу и Ярославу, довелось встретиться около Городца, но и детям простого дружинника Мечеслава. Искал Дементий среди киевских воинов Витима, а нашел сразу и двоюродника, и родного по отцу братца. Незадолго до встречи князей в Городце Никита вернулся из Царьграда. После битвы с иверийцами он был доставлен на излечение в Феодосиополис, откуда по окончании похода его забрал Бакуня. Сотник увез его в Константинополь. Никите удалось излечиться от увечий, полученных в войне с иверийцами, и послужить базилевсу до самой его смерти, как и обещал. Впрочем, в последнее время службы он исполнял свои обязанности с неохотой. От этого его отвратило кровавое событие. Случилось оно вскоре после победы ромеев над иверийцами. Тогда в Константинополь приплыл отряд из восьми сотен воинов под предводительством некоего Златорука, по-гречески Хрисохира. Златорук назвался близким родственником покойного князя Владимира и попросился на службу к базилевсу Василию. Воины Константинополю были нужны, так как по приказу Василия протоспафарий евнух Орест собирал войско для захвата у арабов Сицилии. Прежде чем приступить к переговорам, русским воинам было приказано сложить оружие и сойти на берег. Гордый Златорук подчиниться отказался, пошел к Авидосу, одолел пропонтидского стратига и повел ладьи дальше, но был остановлен у острова Лемнос, где его окружили ромейские корабли. Русские битву проиграли и были вырезаны все до единого. Ромеи пленных не брали. Смерти предали и Златорука…

Василий Болгаробойца умер 15 декабря 1025 года. Сказались на императоре и возраст, и болезни, и многие заботы и тревоги, которые день за днем подтачивают сердце и душу.

Никита после кончины базилевса медлить не стал и при первой возможности отплыл в Киев, куда благополучно прибыл, к великой радости матери Таисии. Радость длилась недолго: вскоре сын отправился с Витимом, в княжеской дружине, к Городцу. Шла молва, что сыновья Владимира собираются помириться, однако сердце матери тревожилось: «А вдруг не заладится? Вдруг дело дойдет до мечей и снова польется кровь?» Отпускать не хотела, но, как и в первый поход с князем Борисом, уступила. Обрадовался встрече и Дементий. Радость Никиты была не меньшей.