Джон Биггинс - Австрийский моряк

— Ну, капитан, как я понимаю, вам нужно изготовить левый винт?

— Да, он нам очень нужен, если это возможно. Вы можете его сделать?

— Капитан, я тридцать лет отливал статуи для академии изящных искусств. Не вижу больших проблем с судовым винтом. Конечно, потребуется время, чтобы сделать модель, и мне сначала нужно точно всё измерить. Но как я сказал, не вижу проблемы — при условии, что несколько ваших матросов помогут мне, потому что сейчас на литейном заводе остались только мы с сыном.

— Вы можете использовать нас, включая меня, сколько понадобится. А как насчёт оплаты? Вас бы устроило...

Он махнул рукой.

— Герр лейтенант, пусть я живу в Палестине, но по-прежнему считаю себя немецкоговорящим австрийцем. Простого векселя от имени австрийского Министерства финансов будет достаточно. Во всяком случае, я премного благодарен местным немцам. Они спасли нас с женой, когда в апреле турки разрушили наш дом. Но скажите, как насчет металла? У меня нет морской бронзы... Хотя погодите минутку, есть идея. Вы не против заглянуть ко мне в мастерскую?

Мы дошли до литейного заводика примерно в километре от порта.

— Немцы реквизировали все запасы меди и латуни от Ла-Манша до Йемена, — произнес он, когда мы вошли в плохо освещенный деревянный сарай, — но я утаил кое-что, посчитав, что британцы однажды смогут заплатить за это хорошие деньги.

Он порылся под огромной кучей тряпок разного мусора. Неожиданно там показалось человеческое лицо в два раза крупнее моего со старомодными бакенбардами и благородным прямым носом. Когда герр Мандель коснулся головы, она откликнулась звоном.

— Вот, капитан, это адмирал Роберт Стопфорд, кавалер ордена Бани и ордена святого Михаила и святого Георгия, победитель в сражении у крепости Святого Иоанна из Акры в 1840 году. Статуя стояла в старом замке. Немцы три года назад велели избавиться от нее и переплавить для перевозки в Германию, но я спрятал ее, а они и забыли. Это не фосфорная бронза, но подойдет, если добавить латуни с базара и лопасть винта, которая у вас осталась.

Итак, мы приступили к работе. Герр Мандель изготовил восковую модель нового гребного винта по образцу правого, только с вращением в противоположную сторону. Это заняло пять дней. Потом он покрыл модель тугоплавкой глиной и засунул в печь, пока воск не расплавился и не вытек. Тем временем моя команда, вооружившись топорами и ножовками, разделала бедного адмирала Стопфорда на мелкие куски, чтобы расплавить в огромном литейном горне. Во второй половине дня 21 сентября настал момент, которого все мы втайне боялись. Под командованием герра Манделя, выкрикивающего указания на невнятном венском немецком, вспотевшие от усилий моряки подняли тяжёлый тигель, чтобы залить в форму поток расплавленного металла.

Всю ночь мы сидели без сна, терзаемые мрачными предчувствиями, пока герр Мандель наконец не решил, что винт достаточно остыл и мы можем разбить глину молотками. Первые минут пять ничего не происходило, и вдруг форма распалась на куски... наши сердца снова забились, когда мы увидели среди обломков литейной глины Его - сверкающий, золотисто-красный в лучах утреннего солнца, как возрождённый из пепла феникс, прекрасный гребной винт диаметром в метр. Он был покрыт мелкими металлическими заусенцами, оставленными пузырьками воздуха, и местами оказался слегка шершавым, но во всех других отношениях — просто идеальный гребной винт. Я тут же поставил людей Легара работать зубилами и напильниками.

Мы привезли винт на тележке к причалу и установили на телеграфный столб подъёмник, с помощью которого собирались опустить его на винтовой вал. Времени у нас оставалось немного — далёкий гром пушек уже превращались в непрерывный гул артиллерийской канонады. Над головой показались аэропланы — явно не немецкие и не турецкие. Немцы на «Уккермарке» жгли документы. Ближе к вечеру 23-го на улицах появились первые турецкие дезертиры — не организованные группы, а разрозненные беглецы из разваливающейся армии, одни с оружием, другие без, больные и раненые, солдаты и офицеры разбредались по улицам города, как соломинки, которые несёт по пустыне ветер.

— Похоже, случилась беда, — заметил я Францу д'Эрменонвилю, стоявшему рядом со мной на пристани. — Бога ради, давайте установим гребной винт и выйдем в море. Судя по всему, британцы будут здесь в ближайшие день-два, и я совершенно не хочу их приветствовать.

— Да, — сказал он, — и ещё мне не слишком нравится вид наших турецких союзников. Говорят, они и в лучшие времена весьма кровожадны, и один Бог знает, на что способны, когда офицеры не держат их в узде.