Джон Биггинс - Австрийский моряк

Выпуск одежды практически прекратился: главный источник недовольства на борту подводных лодок, где за двухнедельный рейд даже самая прочная одежда превращалась в грязные тряпки.

Наконец, когда из Полы прибыло судно снабжения, обнаружилось, что привезли пять тысяч шлемов от солнца, которые раньше никогда не выдавали в австро-венгерских кригсмарине, даже в мирное время. К июню наши немецкие союзники отказались от разваливающейся австрийской системы снабжения: они предприняли шаги, чтобы создать свою собственную, и оперативно зарезервировали все запасы дизельного топлива. В результате наши патрули теперь сводились к походам в Дураццо и обратно.

9 июня U26 получила полный боекомплект из четырех торпед и приказ выйти в море. Наш новый главнокомандующий, венгерский адмирал Хорти, собирался провести рейд на заграждения Отранто. Наша часть этой операции - залечь у Бриндизи и ждать, когда выйдут французы и итальянцы. Мы заняли позицию вечером десятого и прождали всю ночь в полной темноте. Когда на следующее утро мы собирались погрузиться, то получили радиограмму из Полы. Мы возвратились в порт: рейд отменили. Только по возвращении в Каттаро мы узнали, что накануне ночью, когда корабли направились на юг мимо острова Премуда, итальянский торпедный катер потопил мощный супердредноут «Святой Иштван». Для австро-венгерского надводного флота война на это фактически закончилась.

Однако для подводных она лодок продолжалась - так или иначе. Как мне помнится, июнь и июль выдались удивительно тихими: почти как летние маневры в мирное время, не считая воздушного налета итальянцев на Бокке. Большое наступление Австрии (на последнем издыхании) на Пьяве, ни к чему не привело, помимо еще двухсот тысяч в пирамиде черепов. Теперь повсюду установилось напряженное затишье, похожее не тишину в комнате больного, в промежутке между тем, когда он мечется в жару, и смертью. Но это очень мало для нас значило: намного меньше, чем ежедневные сражения за продовольствие, дизельное топливо и запчасти для поддержания на плаву лодки с командой. В конце июля Бела Месарош возвратился из отпуска.

— В поезде я встретил Галгоци, — сообщил он.

— Да, как он? — спросил я. — Слышал, что U13 налетела на мину в Каорле несколько недель назад. Надеюсь, он в порядке.

— Да, не вроде неплохо. Ему удалось поднять лодку на поверхность и посадить ее на мель непосредственно перед тем, как она затонула, подальше от наших морских границ. В общем, как только он вывел людей на палубу, чтобы отправить на берег, на них напал отряд своих же солдат.

— Что им было нужно, черт возьми?

— Еда. Они держали команду под прицелом, пока не перерыли шкафчики с провизией — обчистили лодку буквально за минуты.

— Боже правый. А он что?

— Когда тебе в голову целятся из винтовки Манлихера, мало что можно сделать. Он пригрозил трибуналом за попытку покушения на офицера и кражу государственного имущества, а ему ответили — пусть хоть самому чёрту жалуется. Сказали, что им уже две недели продовольствия не выдают, да и в предыдущие месяцы ненамного лучше кормили — иногда кусок сыра и немного изюма, иногда один хлеб, а иногда — только свежий воздух. Сказали, что половина их батальона уже дезертировала и живёт в лесу, на грибах и ягодах.

Когда U26 вышла 16 августа из Каттаро, фрегаттенлейтенанта Месароша с нами не было. В Европе свирепствовал испанский грипп, и мой второй помощник стал одной из его первых жертв в Дженовиче. Его место занял Франц д'Эрменонвиль, а место третьего помощника - молодой офицер из военного призыва, лейтенант Фридрих Геллер, австриец из пограничного Линца. Геллер говорил о себе как о «солдате германского Рейха» и, похоже, очень мало внимания уделял австро-венгерскому флоту, офицером которого являлся. Он пытался получить назначение на германскую подводную лодку, а после отказа стал носить на фуражке германский значок. Я приказал ему снять значок - это был единственный раз за три года, когда пришлось вынести выговор члену экипажа за ненадлежащий вид.

Ни д'Эрменонвиль, ни я особо не обращали внимания на Геллера, но у нас и не было времени разбираться. U26 дали четыре торпеды и полные баки топлива и послали в Средиземноморье для миссии величайшей важности. Военно-морская разведка полагала, что 21 числа из Порт-Саида в Геную выйдет транспорт с японским армейским корпусом на борту, который потом отправят по железной дороге в атаку на наши войска на фронте Пьяве, которые и без того уже держались из последних сил.