Владислав Лесков - Царевна

– Меня больше приятели убиенного занимают. Врут, что не раскольники. А спор-то у них за обряды шел.

Иван Савватеевич усмехнулся и покосился на старшину:

– Нашёл, же кому верить, смердам. Надо было всех в приказ доставить на дознание. Матушка ведь, как говорит, ежели раскольник, то от ереси своей не откажется, если настоящий. Тогда и прощение ему, только через покаяние и раскаяние. Иначе в сруб его, как еретика.

Старшина задумался:

– А если он крестится тремя перстами?

Иван Савватеевич задумался:

– Ну, коли так, то и не раскольник он вовсе, а глупец, плетями учить надо, да на каменоломни высылать.

– И то верно. Но дознаться хочу, —задумчиво произнёс старшина.

– Окажешь честь, присутствовать при допросе Иван Саватеевич? – старшина протянул руку вперед, указывая боярину путь.

Широковатый вздохнул:

– Веди, так и быть, допросим убивцу.

В разбойном приказе было тихо. Подьячие трудились над бумагами, раскладывая листы с доносами, по степени тяжести возможного наказания. Сенька подьячий с острым носом и впалыми щеками, увидев на пороге стрелецкого старшину со знатным боярином Широковатым, достал со стола бумагу и ключи.

– В подвале он, – пояснил Сенька

– Не убили хоть? – поинтересовался старшина.

Сенька отрицательно мотнул головой:

– Эту седмицу Демьян внизу командует, он не зверствует.

– Вовремя успели, Иван Саватеевич, – осмелился дерзнуть Сенька.

В ответ боярин Широковатый усмехнулся и продолжил расспрос:

– Часто не успеваете?

Сенька скривился и попытался оправдаться:

– Да почитай всегда, когда на смене в пыточной камере, Никодим Ноздреватый, не человек, а демон.

Боярин злобно ухмыльнулся:

– Вашего Ноздреватого, самого бы в цепи и в подвал. Топорно работаете. Люди издыхают прежде, чем расскажут.

–Так тут и не монастырская келья, а разбойный приказ, – заступился за подьячего старшина.

– Ну, веди! – скомандовал старшина. Сенька отворил в стене маленькую деревянную дверцу. Полумрак подвалов разбойного приказа оставил неизгладимое впечатление на боярина Широковатого. Они шли по глухим коридорам, освещаемым только светом факелов. Где-то в стороне лязгали железные запоры и цепи, и эхо доносило крики умирающих заключенных.

–Тяжко тут у вас, – произнес в полголоса боярин.

Старшина перекрестился:

– Не дай Бог, постояльцем сюда определят.

– Коли совесть перед государыней чиста, то бояться нечего, – добавил в ответ боярин.

Старшина остановился и, посмотрев в глаза боярину Широковатому, спросил:

– А перед государями?

Иван Савватеевич растерянно поморщился:

– Господь рассудит.

Парень, которого доставили стрельцы с трактира за смертоубийство, лежал на соломенной подстилке одной рукой пристегнутый к решетке кованой цепью. На лице темнели следы от кровоподтеков. Одна бровь была рассечена, но кровь на ней уже высохла.

–Ай-ай-ай, – покачал головой Иван Савватеевич.

– Чего лупили-то так? – спросил он у Сеньки, что стоял рядом, бряцкая связкой ключей на большом кольце. На кой вам дознание-то понадобилось?

– Полагается, – ответил Сенька, глупо улыбаясь.

– Так он же признался во всём, – вмешался в разговор старшина.

– Под протокол надобно, —пояснил свою позицию подьячий.

– Ну, надо, так надо, – с сомнением произнес боярин.

– Отцепи его, – распорядился он. Мы наверху подождем, разговор имеется.

Парня умыли холодной водой и сняли кандалы. Он брёл босой по холодному каменному полу разбойного приказа. Иногда он останавливался и утыкался лбом в железные прутья решеток.Его не торопили, давая прийти в себя для разговора с важными людьми.

Парня завели в маленькую келью для допросов с решетчатым оконцем под потолком и усадили на лавку.

– Ожидай.

Через несколько минут тяжелая дверь с кованными запорами натужно скрипнула и на пороге появились два человека. Заключенный с трудом поднял голову и пристально посмотрел на вошедших. Один из них был ему хорошо знаком. Именно этот человек в стрелецком кафтане дал указание бросить его в подвал. Второй человек был ему не знаком. Но доротный вид и богатый кафтан говорил, что пожаловала важная птица. И речь пойдет не иначе о его сиротливой головушке, которую черт дернул связаться с раскольниками, засевшими в трактире. Парень мотнул головой и уставился на белую стену, по которой черной точко медленно перебирая лапками, ползла большая черная муха.

Боярин Широковатый немедля уселся на лавку подле стола и подтянув брюхо руками, с прищуром посмотрел на парня. Стрелецкий старшина Емельян Федотович Басаргин, отодвинув тяжелый стул от деревянного стола, деловито уселся на него, опустив локти на стол.